МОЛИТВА, ИМЕЮЩАЯ СИЛУ: ЧТО ЕЙ ПРЕПЯТСТВУЕТ?<br />Дуайт Л. Муд

Следующий элемент — это ВЕРА. Для нас так же важно знать, как молиться, как и знать, как работать. Нам не говорят, что Иисус когда-либо учил Своих учеников проповедовать, но Он научил их молиться. Он хотел, чтобы они имели власть от Бога; тогда Он знал, что они будут иметь власть над людьми. У Иакова мы читаем: «Если же у кого из вас недостаёт мудрости, да просит у Бога, дающего всем просто и без упрёков, — и дастся ему.» (Послание Иакова 1:5). Итак, вера — это золотой ключ, который открывает сокровища небес. Она была щитом, который взял Давид, когда встретил Голиафа на поле боя; он верил, что Бог собирается предать филистимлянина в его руки. Кто-то сказал, что вера могла привести Христа куда угодно; где бы Он ее ни находил, Он чтил ее. Неверие видит что-то в Божьей руке и говорит: «Я не могу этого получить». Вера видит это и говорит: «У меня это будет».

Новая жизнь начинается с веры; затем нам остается только продолжать строить на этом фундаменте. «Потому говорю вам: всё, чего ни будете просить в молитве, верьте, что получите, — и будет вам.» (Евангелие от Марка 11:24). Но имейте в виду, мы должны быть серьезны, когда мы идем к Богу.

Я не знаю более яркой иллюстрации крика о помощи, обращенного к Богу со всей серьезностью глубоко осознанной нужды, чем следующая история:

Карл Стейнман, посетивший гору Гекла в Исландии незадолго до великого извержения в 1845 году, после восьмидесяти лет затишья вулкана, чудом избежал смерти, рискнув спуститься в дымящийся кратер вопреки искренним мольбам своего проводника. На краю зияющей пропасти он был повержен землетрясением вершины и удерживался там глыбами лавы у его ног. Он живописно пишет: «О, ужасы этого мрачного осознания! Там, над устьем черной и раскаленной бездны, я был подвешен, беспомощный и сознательный пленник, чтобы быть сброшенным вниз следующей великой агонией дрожащей природы!»

«Помогите! помогите! помогите! — ради всего Святого, помогите!» Я закричал в самой агонии моего отчаяния.

Мне не на что было положиться, кроме милости небес; и я молился Богу так, как никогда раньше не молился, о прощении моих грехов, чтобы они не последовали за мной на суд.

Внезапно я услышал крик и, оглядевшись, с чувствами, которые невозможно описать, увидел, как мой верный проводник спешит вниз по склонам кратера к моему облегчению.

«Я предупреждал тебя!» — сказал он.

«Ты прав! — воскликнул я. — Но прости меня и спаси, ибо я погибаю!».

«Я спасу тебя или погибну вместе с тобой!».

«Земля задрожала, и скалы расступились — одна из них покатилась в пропасть с глухим, гулким звуком. Я прыгнул вперед, схватил проводника за руку, и в следующее мгновение мы оба упали, сцепившись в объятиях друг друга, на твердую землю наверху. Я был свободен, но все еще находился на краю пропасти.»

Епископ Холл в хорошо известном отрывке, таким образом, подчеркивает важность серьезности в ее отношении к молитве веры.

«Стрела, если ее немного поднять, летит недалеко; но если ее поднять высоко на уровень головы, быстро исчезает из виде и при попадании проникает глубоко. Таким образом, молитва, если она только слетает с небрежных уст, падает к нашим ногам. Именно сила выражения и сильное желание отправляют его на небеса и заставляют пронзать облака. Дело не в арифметике наших молитв, сколько их; и не в риторике наших молитв, насколько они красноречивы; ни геометрия наших молитв, насколько они длинны; ни музыка наших молитв, насколько сладким может быть наш голос; ни логика наших молитв, насколько аргументированными они могут быть; ни метод наших молитв, насколько упорядоченными они могут быть; ни даже божественность наших молитв, насколько хорошим может быть учение; — о котором заботится Бог. Он не смотрит на ороговевшие колени, которые, как говорят, появились у Джеймса благодаря усердной молитве. Мы могли бы уподобиться Варфоломею, который, как говорят, произнес сотню молитв утром и столько же вечером, и все они могли бы оказаться бесполезными. Пылкость духа — это то, что приносит большую пользу».

Архиепископ Лейтон говорит: «На царя окажет воздействие не позолоченная бумага и хорошее написание петиции, а ее трогательный смысл. И для того Царя, который распознает сердце, чувство сердца — это чувство всего, и то, что Он только рассматривает. Он прислушивается, чтобы услышать, что это говорит, и воспринимает все как ничто там, где это молчит. Все остальное совершенство в молитве — это лишь внешняя сторона и способ ее проявления. Такова жизнь».