Молитва об Оуэне Мини

— «Не бойтесь…» — пролепетал ангел дрожащим голосом. Но я-то видел, кто сейчас боится по-настоящему. Роза Виггин оцепенела, застыв у кнопок управления «столпом света» и подъемником; она боялась Оуэна Мини. К Сыну Божьему вернулось самообладание; он сделал маленькое, но важное открытие: эрекция — вещь преходящая. «Столп света», сопровождавший Харолда Кросби во время его внезапно прерванного опасного спуска, вдруг зажил своей собственной жизнью; вырвавшись из-под контроля Розы Виггин, он озарял Оуэна, возлежащего на копне сена. Вместо того чтобы показывать публике сошедшего с небес ангела, луч прожектора заливал своим светом ясли.

После того как привратник церкви на цыпочках унес трехстворчатую ширму, среди прихожан раздались недоуменные бормотания, однако Младенец Христос тут же едва заметным движением руки восстановил тишину, после чего посмотрел на Розу Виггин, язвительно и совершенно не по-детски. Только тут она пришла в себя и снова направила «столп света» на нисходящего ангела.

— «Не бойтесь…» — повторил Харолд Кросби; Роза Виггин чересчур сильно нажала на кнопку подъемника, и футов десять Харолд буквально падал, пока она так же резко не остановила механизм. Голова Харолда дернулась, он завертел ею по сторонам, ловя ртом воздух и раскачиваясь взад-вперед над испуганными пастухами, словно гигантская чайка, кувыркающаяся на ветру. — «Не бойтесь!..» — громко крикнул ангел, продолжая качаться, — и замолк всерьез и надолго: он начисто забыл текст.

Роза Виггин, пытаясь остановить качающегося ангела, развернула Харолда Кросби спиной и к пастухам и ко всем зрителям, но он по-прежнему раскачивался на своих растяжках, только теперь казалось, будто он решил отвергнуть сей мир и отозвать свою весть.

— «Не бойтесь…» — невнятно пробубнил он уже в который раз.

В это время из темноты яслей донесся надтреснутый фальцет, разбитый голос странного суфлера, — но кто лучше мог помнить слова, забытые Харолдом Кросби, как не бывший ангел-благовестник?

— «…Я ВОЗВЕЩАЮ ВАМ ВЕЛИКУЮ РАДОСТЬ, КОТОРАЯ БУДЕТ ВСЕМ ЛЮДЯМ…» — шептал Оуэн; но Оуэн Мини не умел шептать — в его голосе было слишком много песка и гранитных осколков. Подсказки Младенца Христа слышал не только Харолд Кросби, но и все до единого прихожане — напряженный, вещий голос раздавался из темноты хлева, подсказывая ангелу, что говорить, а Харолд старательно повторял все слово в слово.

Таким образом, когда «столп света» в конце концов привел пастухов с волхвами туда, где им следовало поклониться новорожденному Мессии, перед ним благоговела уже вся публика — ведь это особенный Христос, он знает не только свою роль, но и все остальное в этой истории!

Марию Бет Бэйрд обуревали чувства. Она зарылась лицом в сено, затем щекой уткнулась Младенцу в бедро, а потом, кажется, впала в полную прострацию и положила свою тяжелую голову Оуэну на колени. При виде этого бесстыдного, совсем не материнского поведения «столп света» мелко задрожал. Ярость и худшие опасения, охватившие Розу Виггин, придавали ей сходство с пулеметчиком в доте; с ожесточенным усилием она кое-как утихомирила «столп света».

Я знал, что Роза Виггин вздернула Харолда Кросби так высоко, что он полностью исчез из поля зрения публики. Где-то в мрачной вышине, между пыльными, навевающими тоску декоративными арками, до сих пор повернутый не в ту сторону, Харолд Кросби, должно быть, бился, словно летучая мышь в проводах, — но я не видел его. Я мог лишь смутно догадываться о его ужасе и беспомощности.

Возлюбленный Боже,
Ты с неба взгляни,
Всю ночь до рассвета
Мой сон охрани, —

пел хор, завершая «Спит в хлеве пастушьем». Преподобный Дадли Виггин слегка замешкался с Евангелием от Луки. Возможно, он удивился, что Дева Мария «поклонилась», не дожидаясь, пока он зачитает соответствующий отрывок. Теперь, когда голова Марии Бет уже покоилась на коленях Оуэна, викарий, должно быть, с испугом думал: что же она сделает теперь вместо того, чтобы «поклониться»?

— «Когда Ангелы отошли от них на небо…» — начал наконец викарий, и все прихожане машинально задрали головы, пытаясь разглядеть под потолком Харолда Кросби. Я заметил, что ни один из сидящих в передних рядах не выискивал исчезнувшего ангела с большим рвением, нежели мистер Фиш, пораженный уже тем, что роль Оуэна оказалась-таки «с речами».

Казалось, Оуэн собирался чихнуть, а может, ему мешала дышать тяжелая голова Марии Бет Бэйрд. Из его давно не вытираемого носа на верхнюю губу выкатились две блестящие струйки. Я видел, что он вспотел. В этот холодный день старая церковная печка работала на полную катушку, и на возвышении вокруг алтаря было гораздо теплее, чем на деревянных скамейках, — многие прихожане так и остались сидеть в верхней одежде. А возле яслей стояла удушливая жара. Бедные волы и ослики, должно быть, обливаются потом в своих костюмах, подумал я. «Столп света» так припекал, что казалось, он вот-вот подожжет сено, на котором лежал придавленный Божьей Матерью Младенец Христос.