Молитва об Оуэне Мини

Мы все еще слушали, как викарий читает из Евангелия от Луки, когда свалился в обморок первый ослик. Строго говоря, сначала упала только задняя часть, что со стороны выглядело жутковато; а так как многие прихожане понятия не имели, что ослики состоят из двух частей, то их это зрелище должно было и вовсе напугать. Казалось, у ослика отнялись задние ноги, в то время как передние изо всех сил пытаются устоять и голова с шеей судорожно дергается из стороны в сторону, с трудом сохраняя равновесие. Круп вместе с задними ногами просто шлепнулся на пол, словно бедное животное сразил паралич или в задницу ему попала пуля. Передняя часть ослика некоторое время мужественно сопротивлялась, но отнявшиеся конечности скоро утянули ее за собой. Вол слепой из-за упавших на глаза рогов, шарахнулся в сторону, чтобы не попасть под падающего осла, и боднул одного из пастухов так, что тот перелетел через низкие престольные перила, задев по пути стопку подушечек для колен, и растянулся в проходе у первого ряда.

Когда упал второй ослик, преподобный мистер Виггин стал читать быстрее:

— «..А Мария сохраняла все слова сии, слагая их в сердце Своем».

Божья Матерь оторвала голову от колен маленького Иисуса; на ее раскрасневшемся лице блуждала загадочная усмешка. Мария тяжко стукнула себя в сердце обеими руками, словно ее насквозь проткнули сзади стрелой или копьем; ее глаза закатились под блестящий от пота лоб, словно, еще не успев упасть, она уже испустила дух. Младенец Христос, внезапно сообразив, куда и с какой силой Дева Мария собирается грохнуться, в испуге выставил руки. Но Оуэну не хватило сил, чтобы удержать Марию Бет Бэйрд, — она буквально вдавила его в сено своей грудью, как борец на ковре.

И тут Иосиф увидел, каким образом Младенцу Иисусу удалось спихнуть с себя Матерь, — он взял и резко ткнул ее под ребра. Мгновенная контратака — только сено взметнулось в воздух; нужно было быть Иосифом или Розой Виггин, чтобы понять, что произошло. Прихожане увидели только, как Божья Матерь кубарем скатилась с копны сена и остановилась на полу хлева, отряхиваясь на безопасном расстоянии от непредсказуемого Сына Божьего. Оуэн осадил Марию Бет таким же презрительным взглядом, каким недавно ответил Розе Виггин.

Тем же взглядом он затем удостоил публику — не обращая никакого внимания на дары, возложенные к его ногам волхвами и пастухами, и чуть ли не выказывая к ним презрение. Младенец Христос медленно обвел зрителей глазами, словно военачальник — войско на плацу. На видимых мне лицах — тех, кто сидел в первых рядах, — в ответ появилось напряженно-заискивающее выражение. И мистер Фиш, и Дэн разинули рты в немом восхищении. Оба были достаточно искушенными в театральном деле, чтобы по достоинству оценить впечатление, произведенное Оуэном: он преодолел и дилетантизм всей постановки, и собственную простуду, и накладки, и плохую игру, и отступления от сценария.

И тут я перевел взгляд на лица, которые Оуэн, должно быть, увидел в ту же секунду, что и я; благоговейное восхищение читалось на них отчетливее, чем на всех других. Это были мистер и миссис Мини. Гранитную физиономию мистера Мини перекосило от страха, однако он неотрывно следил за действием; что же до миссис Мини, то в ее вытаращенных безумных глазах сквозило полное непонимание. Она сцепила руки в неистовой молитве, а муж придерживал ее за плечи, содрогавшиеся от мучительных рыданий, тягостных, словно животное страдание умственно отсталого ребенка.

Оуэн сел на своей копне сена так внезапно, что несколько прихожан из первых рядов перепугались; кто-то охнул, кто-то вскрикнул. Оуэн с трудом согнулся в поясе, как туго взведенная пружина, и свирепо ткнул пальцем в мать и отца; но чуть не каждому показалось, что указывают лично на него — или на всех присутствующих, вместе взятых.

— А ВЫ-ТО ЧТО ЗДЕСЬ ДЕЛАЕТЕ? — возопил разъяренный Младенец Христос.

Многие прихожане подумали, что он имеет в виду именно их; я заметил, как ошеломил этот вопрос мистера Фиша, но я-то знал, к кому обращается Оуэн. Я увидел, как его родители съежились и сползли со скамейки на подушечки для колен. Миссис Мини закрыла лицо руками.

— ВАМ НЕЛЬЗЯ СЮДА! — крикнул Оуэн на родителей; но мистеру Фишу, да и доброй половине народу, показалось, что этот запрет адресован им. Я увидел лица преподобного Льюиса Меррила и его калифорнийской жены; очевидно, они тоже приняли слова Оуэна на свой счет.

— ТО, ЧТО ВЫ СЮДА ПРИШЛИ, — ЭТО СВЯТОТАТСТВО! — орал Оуэн. По крайней мере десяток прихожан, сидевших на задних скамьях, виновато поднялись, чтобы уйти. Мистер Мини помог подняться на ноги своей оторопевшей жене. Та беспрестанно крестилась — беспомощно, бездумно, по-католически, что, вероятно, взбесило Оуэна еще больше.

Мистер и миссис Мини стали неловко продвигаться к выходу. Они оба были довольно крупными, и каждый шаг, пока они пробирались через множество чужих коленей в центральный проход, чтобы одиноко застыть посреди него, был неуклюж и мучителен.

— Мы только хотели посмотреть на тебя! — оправдываясь, сказал Оуэну отец.