Молитвенники земли русской

Но там обо мне уже справки навели… Так что три лета с незаряженным ружьем сторожил я колхозные плантации клубники. Наконец, митрополит Алма-Атинский Иосиф вызывает меня: «Ваш уполномоченный Рочев умер, а новый уполномоченный согласен, чтобы я вас на приход поставил». Удивила меня смерть уполномоченного: умер он в страшных муках, в безумии – в психиатрической больнице.

С 1965 года стал я служить в Кызыл-Ординской области, в г. Челкар. Церквушка там глинобитная. Три дня прослужил – приходит комиссия, мол, вашу церквушку надо закрыть, скоро она обвалится. Тогда с амвона обратился я к прихожанам: «Дети мои, собирайте деньги, новый дом Божий строить будем». Купили мы на окраине приличный домик, за лето переоборудовали.

Челкар находится посреди пустыни, кругом раскаленные пески. Много я молился тогда, чтобы Господь вывел меня оттуда. И было мне там одно видение. Большая икона в небе на облаке явилась. Смотрю, а это икона – «Тайная вечеря» – и фигурки людей на ней – как живые, двигаются. За столом посреди Спаситель сидит и (о Господи!) на меня смотрит и благословляет. Прошло два дня после видения – приходит весть, что меня перевели в Северный Казахстан, в Петропавловск: там раньше монастырь был, а теперь из него приходскую церковь сделали. Это было начало моего возвращения домой…

Пристал я к митрополиту Иосифу, чтобы в Коми меня отпустил. А митрополит уже полюбил меня, и священники в епархии хорошо относились, их детишки за мной вслед бегали, конфеток просили. Не пускает меня митрополит. «Владыко, – говорю, – Вы ведь знаете, что я языком коми владею. Там нужно, чтобы я служил по-местному». Задумался владыка: знал он Коми край, ссылку отбывал в Сысольском районе и даже наш язык немного выучил. «Ну, если так, то езжай», – говорит.

В нашей епархии тогда уже был архиепископ Никон. Сначала он в Котлас меня определил, а с марта 67-го года в Иб, где и прослужил я до скончания сил. Это время – самое покойное в моей жизни, служил у престола, славил Господа моего. Событий-то особо никаких. Хорошо мне было с Ибскими прихожанами: летом, бывало, веду их из храма в местность Латкерос на святой источник, где исцеления бывают. На том месте люди как-то видели Архангела Михаила и Прокопия Праведного и часовню в их честь построили. Девять у нас часовен вокруг храма… Воды в том источнике немного, никак в него не погрузиться целиком – так я просто обливал своих чад святой водой. И сам обливался: холоднющая вода-то, дрожь берет. Но никакой простуды. Домой идешь как на крыльях, так легко…

Много среди прихожан Вознесенской церкви ходило разговоров о том, что о. Сергий смерть предугадывать может, вот я однажды, не утерпев, спросил его об этом. «Да куда уж мне, убогому. Бабки пристают: скажи, да скажи… Однажды иду за грибами, в какой-то деревне старушка на крылечке сидит. Благословил я ее, а она вослед кричит: "Батюшка, на обратном пути заходите, я шаньги испекла!" Набрал я полный пестерь грибов, захожу, она меня потчует и начинает дипломатию наводить, выведывать: "Когда ж я умру, сколько еще на земле мучиться?" А я и скажи: "Не горюй, милая, ты на Пасху преставишься". И точно – умерла на Пасху… Много таких случаев было, еще в Казахстане началось, когда я болящую монашенку о смерти предуведомил. Уж очень она мучилась… А я вот все живу. И по сию пору не ведаю, как такие слова у меня выходят».

В 1992 году о. Трифона перевели настоятелем Антониево-Сийского монастыря под Архангельск. Поток городских посетителей стал иссякать. Более полугода пустовал тогда Свято-Вознесенский храм в селе Ыб. Не было в нем настоятеля. Но по-прежнему жил рядом священник в заштате о. Сергий Паршуков. Упросил народ батюшку, и каждую субботу и воскресение стал он служить всенощное бдение и Литургию. Ходили на службу все те же бабушки, и приезжали из окрестных и дальних деревень богомольцы. «Сейчас в храме главное, – говорил о. Сергий, – не служение треб, главное – это проповедь. Если ты проповедь не говоришь, не учишь, как тогда люди должны жить, как спасаться, как вести себя, чтобы получить спасение?! И говорить надо простым и понятным языком, чтобы народ, когда священник говорит, плакал. Тогда не будут уходить к баптистам. Будут сюда приходить. Какой бы священник не был, но если он читает из книги, то он говорит не свое, говорит не Божие. Он не понимает того, что читает, потому что не может рассказать. Если же знаешь слово Господне, то тогда оно войдет в ум и сердце. Ум и сердце соединятся. Тогда не ты будешь говорить, а Сам Господь».

И говорил о. Сергий проповеди людям на их родном, понятном языке коми. Я слушал эти проповеди и в Ыбу, и в Кочпоне. Не зная языка, я тем не менее ощущал зримо их глубокое воздействие на прихожан. Люди плакали, горячо благодарили батюшку. Мне же казалось при этом, что и я улавливаю смысл сказанного.