Молитвы Розы

Так вот о фамилии Георгия. 1907 году, осенью, в поздние сроки сбора урожая картошки, в начале октября, родился маленький грек в маленькой греческой семье. Когда спустя полторы недели, уладив дела на поле, Александр пошел регистрировать сына в метрической книге, уже престарелый служитель последние две буквы написал неразборчиво. Спустя 10 лет, когда вышел один из первых декретов ВЦИК от 18 декабря 1917 г. «О гражданском браке, о детях и о ведении книг актов состояния» была введена новая система регистрации рождения, брака и смерти, ввел новые правила регистрации рожденных и умерших. А с 1918 года, все, кого хватало грамотности ходили получать документ из метрических записей со времен царской России, так поступил и отец Георгия. Тридцати четырехлетний Александр, не призвавший в армию ни разу, даже во время первой мировой войны, уверенно полагал, что причина в его не русской фамилии. Увидев в журнале не Александридис а что-то похожее на Александридос. В заговоре с ответственным лицом ловко с букве «с» прибавил закорючку превратил в букву «в» и метрика Георгия под новой, русской фамилией Александридов.

До самой смерти Ираклий не узнал о проделанной махинации сына. Александр хотел военную карьеру сыну, его наивный поступок спустя 19 лет, в конце 1937г спасет его единственного сына от депортации в Казахстанские степи.

Впрочем Георгий в армии послужил, и вернулся рядовым. И на войну призвали, но вскоре отменили призыв, как единственному кормильцу несовершеннолетней Розы. Он уже пять лет был вдовцом. Его служба во благо победы над фашистами заключался службой в тылу.

В феврале 1929 года отец скончался, ему тогда было 12 лет. Мать София, вскоре после потери мужа, оставляет маленького Георгия и перебирается в Сочи, передав сына в надежные руки семьи сводного брата Ивана.

Хоть и семья Ивана была хорошей, и очень тепло принимала Георгия, все равно это была не родная семья, там не было матери. Они его кормили, дали спать в лучшем месте в доме, но Георгий лишившись отцовской любви в самый нужный период жизни, лишился и материнской. София продала дом, отцовский дом, который должен был достаться Георгию. Семь лет Георгий проходя мимо своего бывшего дома глотал ком в горле, который годами обретет свинцовую тяжесть. Часто сидел через дорогу и смотрел подолгу. Внушал себе, что выкупит.

Меленькая землянка, которая при его жизни там обрела солидный вид дома до сегодняшнего дня снится Георгию. Также ему снится камень у дороги в Красной Поляне, на которой он сидел и ждал приезда матери почти каждый день пока не свыкся с чувством покинутости. София приезжала раз в несколько месяцев на один день, а позже, к 15 годам Георгия, вовсе перестала приезжать а деньги изредка передавала с односельчанами. Когда выяснилось что она сожительствует с мужчиной, Георгий тайно плакал, для него это было предательством. Когда мальчик повзрослел для самостоятельных поездок в город, решил перебраться к матери без ее ведома.

Я буду жить с тобой, найду работу, пожалуйста не прогоняй. умолял Георгий матери летом 1925го.

Я не смогу тебя прокормить, ты не видишь я сама на чужой шее…

Я найду работу, обещаю… В спину уходящей в комнату матери прокричал Георгий.

Сегодня переночуешь, завтра утром уезжай к дяде Ване, мне некогда за тобой смотреть. И вообще тебе уже 17 лет, скоро в армию, а ты к мамке переезжаешь.

Всю ночь он не сомкнул глаз, ему казалось сон приблизит рассвет, когда ему будет пора уходить, пока не спит ночь будет длинна. Услышав тяжелые шаги от сапог, Георгий прикрыл глаза претворяясь спящим. Он не хотел встретиться глазами с тем, кто отнял у него мать, как он думал.

Мишенька, ты только не злись, мой приехал, вон лежит, Шепотом, но слышно сказала София.

Приехал и хорошо, чего злиться. А что не дождался поздороваться со мной? Услышал ответ Георгий.

Вдруг голос тяжелых сапог обрел медовую мягкость, для Георгия, он захотел проснуться, но не стал.

Он завтра уедет, обещаю. Хотел с нами остаться, но куда нам его еще содержать. Сами еле концы с концами сводим. Звуки тело уткнувшийся в бархатную обивку салонного дивана не дошли до Георгия, лежа на левом боку в его ушах ритмично стучала сердце в такт маминых плюшевых тапок, которые бились об розовую пяточку.

Раз приехал пусть остается София, чего гоняешь, мы что один рот не прокормим? Голос Миши исходил из умывальной комнаты. Твой сын же в конце-то концов. Ты работаешь, тоже скоро кое-что получу…

Ну что ты Миша, не смей даже обременять себя моими проблемами. Пусть живет у дяди, ему те края ближе. Он охоту любит, на стройку с братьями ходит. А здесь кто его накормит и умоет. Тем более скоро в армию.