Молния Господня

  Некоторые выбирают дьявольскую свободу от Бога, но она ведь никогда не приносит ожидаемого счастья и свободы, но лишь предает человека тирании собственных пороков. Ложная идея о Боге и есть суть сатанинского обмана. Человеческое падение приводит к падению идеи Бога, в искаженном человеческом сознании Бог не может больше оставаться подлинным Отцом... все искажается... И вот уже все чаще можно услышать, что "Бог, оказавшийся настолько вероломным и коварным, чтобы создать первого человека и затем подвергнуть его искушению и греху, не может считаться существом совершенным и должен быть назван чудовищем безрассудства, несправедливости, коварства и жестокости..." Один содомит в Болонье так прямо и брякнул, что возмездие в жизни загробной - не что иное, как призрак, выдуманный для помрачения человеческого разума, для того, чтобы навсегда лишить людей спокойствия и превратить в послушных рабов невежественного и жадного духовенства... Логично. Зачем содомиту возмездие в жизни загробной? Он его боится и не хочет. А чтобы оправдать себя - нужно обвинить меня. Но в чём? Не в содомии же... Значит - в невежестве, жадности и распутстве. Но это же логика содомита... Перетто, неужели и ты соблазнился?

  Красиво мысливший философ, бесконечно человечный, конечно, не отдавал себе отчет в том, что кровавый преступник, вроде Цезаря Борджа, тоже чувствовал за собою право быть собой, тоже находил наслаждение в своей свободе и тоже был эстетом, мнения коего отличались от академических суждений Помпонацци только направленностью, но формально вполне им соответствовали. Борджа тоже был человеком, мечтавшим быть освобожденным от Бога и гнета Истины, и признававшего только свои внутренние нужды и потребности...

  Эх, Перетто....

  Но потом сердце Вианданте смягчилось. Он не мог осудить Помпонацци. Просто не мог. Он любил, и любя, прощал. "Все приверженцы смертности души были мужи нечестивейшие и преступнейшие - как жалкий Эпикур, нечестивый Аристипп, безумный Лукреций, Диагор, прозванный безбожником, впавший в скотство эпикуреец Сарданапал и все, чья совесть отягощена позорными преступлениями. И, напротив того, мужи святые и праведные, с незапятнанной совестью, твердо провозглашали бессмертие души..." Ведь схоласт-Перетто и это проронил. Он знал и это.

  И еще... трактат Помпонацци был... душным и тяжелым. Империали задохнулся в нём, и понял тогда, как мучительно должен был страдать Пьетро, обретаясь в мире своих гибельных, противоречивых и зловонно пошлых мыслей. Благородство души заставляло его цеплятся за внутреннее богоподобие человека, высота помыслов предписывала выбор добродетели, но дьявол нашептывал ему мерзости и был услышан... Утратив веру в Бога, не каждый человек пойдет убивать, ибо утратит не божественный образ, а лишь стремление к Богоподобию. Потеряв веру в бессмертие своей души, не каждый накинет петлю на шею, но будет искать смысл своего бытия в ничтожных благах этого мира и томиться непонятной ему самому духовной жаждой. Но... но ведь Перетто понимал, что утрата веры в Бога и веры в бессмертие своей души - вовсе не обретения!! Это потери, самые страшные духовные потери человека! Зачем искушал? Зачем публиковал свои искусительные для подлецов и убийственные для простецов мысли? Зачем?

  Почему Помпонацци, не сумев доказать ни смертности, ни бессмертия человеческой души, сделал добровольный выбор в пользу её распада? Кто неволил тебя, Перетто? Вести себя нравственно из любви к добродетели? К добродетели, отрицающей Бога, не знающей Его? Что было с твоей головой, Перетто? Что было с твоей душой?

  Джеронимо вдруг напрягся всем телом. Мысль пронзила его. Что стало с душой человека, отстаивающего... нет, того, кто свободной волей предпочел смертность - бессмертию? Что с ней стало в Вечности?

  Империали тяжело вздохнул, ощутив нечеловеческую усталость, почти изнурение. Начал тихо бормотать слова молитвы - да вразумит его Господь, ибо его понимание иссякло. Заблудившийся путник, забредший в трясины духа, или злонамеренный убежденный еретик? "Господи... Я не могу его осудить. Я люблю его. Он столько дал мне... Я не хочу отрекаться - я хочу любить его. Дай мне ответ, ибо разум и любовь спорят во мне...". Молитва его вдруг прервалась - Тереза уронила пустое ведро на кухне, вошёл Элиа и осведомился, что делать с капеллой?

  Вианданте был рад отвлечься от скорбных мыслей.