Молния Господня

  Клезио взял отброшенное им в досаде письмо. Леваро, наплевав на тактичность, сунул свой длинный веронский нос через плечо князя-епископа. "Ну, и дела, сын мой, воскликнул в ликовании его высокопреосвященство по прочтении, подумать только, каким доверием облекают тебя! А ведь ты здесь всего полгода! Помяни мое слово, быть тебе кардиналом, а может быть, и самим папой!" Шельмец-Элиа подлил масла в огонь. "Ты поставлен Богом вершить правосудие - вот и верши". Вианданте застонал. "Мало мне грязи Тридентиума, так ещё и чужую разгребать?" "Ты же - Viandante, странник. Для тебя всё едино. Съездим, поглядим, что там". Джеронимо вздохнул. Письмо из Рима расстроило его. Он и раньше-то думал, что его удел - отрешённое молитвенное уединение, но слова Дориа когда-то поколебали в нём эту благую уверенность. Теперь он всё больше убеждался, что суета инквизиционных расследований ему совершенно чужда, что душа его жаждет покоя и созерцания Божества, Вианданте с тоской вспоминал запах пергамента в скриптории и глухой, возвышенный бой монастырских колоколов, в звоне которых слышалась мягкая латынь Аквината... "Sumit unus, sumunt mille, quantum iste, tantum ille..."

  А вместо этого - новая мерзость, теперь в Больцано?

  Ну, а что поделать? Ты - монах. Дал обет повиноваться - повинуйся. Он мрачно направился домой, и оказалось, что его с самого утра ждут новые письма - от отца и от его преосвященства епископа Лоренцо Дориа.

  Из дома отец и сестра сообщали генуэзские новости. Серьезно болен их родственник - Баттистина Пьер Лука Фиески, граф ди Массерано, правнук консула Андало. Все молят Господа о его здравии, и намедни ему полегчало. У Андреа Империали, сенатора, посланника в Испании, родился продолжатель рода, названный Давидом, юный маркиз ди Ориа, синьор ди Франкавилла ди Казальнуово. У самого Джеронимо теперь есть ещё один племянник - крещенный как Никколо... Отец выражал сожаление, что ему не дождаться внуков от Джеронимо, и Вианданте поморщился. Этого ещё не хватало! Делать детей - как будто без того делать нечего!

  Надо заметить, в суждениях инквизитора, обычно весьма логичных и внутренне обоснованных, иногда встречались странные противоречия. Сам он ими никогда не смущался, полагая, что само наличие подобных противоречий не компрометирует разум, но свидетельствует о том, что истина не всегда укладывается в границы оного. Вианданте подлинно полагал, что мир должен быть населён, но при этом считал, что к нему самому это никакого отношения не имеет. Монах - исключение из рода человеческого, и на него законы мира не распространяются. Он - существо особое, надмирное.

  Тут инквизитор развернул послание Дориа и, прежде чем приступить к чтению, разлёгся на тахте: исписанный бисерным почерком пергамент, кажется, превышал размер Послания апостола Павла к Евреям. Епископ тепло приветствовал своего любимого сына Джеронимо, и восторженно повествовал о том, сколь высоким и похвальным был отзыв о нём визитатора, брата кардинала, викария Сеттильяно, собравшего от всех жителей Тридентиума высочайшие отзывы о его деятельности. Недаром он, Дориа - с помощью Божией - разглядел когда-то его предназначение! "Да уж", грустно кивнул Вианданте и про себя полюбопытствовал, интересно, как отозвалась о нём его канцелярская крыса?

  "...Но не всё то, сын мой, что происходит в мире - благо, усилиями диавола искажаются пути человеческие поминутно, ибо не дремлет нечистый. Брат твой Умберто рассказал мне о происходящем в Больцано, я даже не поверил в возможность подобного, но, увы, слова Фьораванти были подтверждены моим наблюдателем в городе. Я приказал отозвать Спенто, но тут случилось нечто непонятное, - он просто исчез, ему не смогли передать мой приказ вернуться в Болонью. Когда викарий-визитатор появился в Больцано, ему, естественно, пришлось выслушать все жалобы на Спенто, но видел он и мой приказ о его отзыве. При этом, куда он делся - понять невозможно. Я расстроен, сын мой. Правда, произведённая твоими усилиями реабилитация Гоццано и твоя безупречная деятельность весьма порадовали и меня, и весь орден. Но бремя совершенных ошибок горестно давит неизбывной виной. Разве не удивительна, сын мой, переменчивость и загадочность сердец человеческих? Я включил Фьораванти в предлагаемый легату список в последний день и последним из десяти отобранных. Он всегда казался мне несколько колеблющимся - и в духе, и в теле. Но вот - его колебания оказались кажущимися, а твердость Спенто выродилась в непотребное. Кто способен читать в глубине сердец? Только Господь, да пошлёт Он нам помощь в это нелегкое для Церкви время".

  "...Ты недолго обречён работать в Больцано. Я назначу туда Фьораванти, как только взамен почившего недавно генерала нашего ордена будет избран новый, и утвердит назначение"

  Ах, вот как... Это меняло дело. Стало быть, кроме поисков Томазо, от него ничего не требовалось. Генерала ордена выберут на ближайшем генеральном капитуле.