Молния Господня

  - То-то и оно. Я склоняюсь к мысли, что под воздействием трупных и травяных ядов наши аристократки просто ополоумели, но откуда знание латыни? Впрочем, если человек может одновременно страдать расстройством желудка и лихорадкой - почему же помрачённость рассудка исключает одержимость? Но если они одержимы - я не экзорцист. Надо приставить к ним нескольких денунциантов и просто тихо следить - не проступит ли чего? Есть ведь и ещё одно красноречивейшее свидетельство - уже в пользу безумия, - добавил Вианданте. - Бабёнка, пытающаяся влезть в штаны инквизитору - ненормальна. Нормальной бабе это и в голову бы не пришло. Из этого пока и будем исходить. Предупреди денунциантов - дело сложное. Пусть будут максимально осторожны.

Глава 18,

  в которой синьор Леваро отказывается понимать самые очевидные вещи,   а его милость мессир Империали понимает, что некоторые сословные предрассудки    ему все же свойственны, и выясняет, что был не совсем прав, заявляя, что он - не экзорцист

  Операцией "Чёртовы бабы" руководил Салуццо, и поначалу она носила совсем иное, куда более невинное название "Vedovelle", сиречь "Вдовушки". Но по ходу наблюдений лица денунциантов начали бледнеть, с языков то и дело - слетать непотребные выражения, свидетельствующие о крайней степени испуга. Именно для того, чтобы скрыть его, мужчины грубили, а лицо Салуццо уже при третьем докладе въявь перекашивалось, руки тряслись.

  Тогда-то Луиджи и переименовал операцию.

  Приставленные к дому Рано двое наблюдателей дислоцировались на чердаке дома, просверлив в потолке отверстие, а следившие за Гратолини устроились в соседней части её дома, пустующей из-за смерти старика-хозяина. Первый день наблюдений не дал ничего. В воскресение обе вдовицы честь по чести вернулись из храма, и весь оставшийся день чесали языки с соседками. Ничем не удивил и понедельник, когда обе, облегчая наблюдение, направились в лавку вдовы Чиньяно за сукном, а после обеда пошли поглазеть на приехавший в город театрик ростовых кукол. Попутно кумушки покрутились у магистрата, осведомившись у помощника судьи Чинери о предстоящей казни Микеле Минорино. Шпионы Трибунала недоумевали, почему их так предостерегали по поводу опасности наблюдения.

  Странности начались во вторник, к вечеру.

  Донна Теофрания пришла в дом к подруге с большим чаном, пригодным разве что для варки варенья. Но что они собирались варить в январе? Денунцианты видели, как две кумушки взяли зеркало в деревянной оправе и опустили его в чан с водою так, чтобы оно плавало на поверхности зеркальной стороною к небу. Поверх зеркала, по его краю, ими был положен лоскут, пропитанный кровью, и затем они выставили чан к окну, и лунные лучи пускали странноватые отблески по комнате. Ближе к полуночи, когда луна ушла, были зажжены четыре свечи, зеркало и лоскут спрятали в ларец, а чан был поставлен на печь. Когда вода закипела, в неё полетели сушёные травы и коренья, которые, по мере выкипания воды, смердели столь мерзостно, что двум денунциантам стало дурно. Туда же была вылита из темной бутыли мутноватая маслянистая жидкость. После этого вонь стала столь едкой, что ещё двое стали жаловаться на резь в глазах.

  Но Салуццо выдержал до конца, и видел, как зловонная смесь была снята с печи, и поставлена остывать, а между двумя чертовками разгорелся спор по поводу какой-то эссенции жизни, которую они называли Mumia. Потом, сами нанюхавшись зловонной смеси и вытащив из зеленого ларца под кроватью странные подобия мужских детородных органов, обе учинили такое, что Луиджи мог объяснить скорее малопристойными жестами, нежели словами.

  После, где-то на Бдении, обе ведьмы, наконец, уснули.