Молния Господня

Вопреки ожиданиям инквизитора, речь донны Марии оказалась человеческой, вполне внятной и достаточно вразумительной. Она обвиняла Сальваторе Чиньяно, конкурента своего мужа, в его убийстве. «Почему синьора пришла в Трибунал?» «Потому что мерзавец обратился к колдунье, чтобы избавиться от Массимо». «Вы можете это доказать?» Она судорожно вздохнула. Её бледные руки, на фоне чёрного бархата казавшиеся ослепительно белыми, нервно сжались. Её сестра Роза видела, как Чиньяно заходил к этой бестии Лучии Вельо, а через три дня её муж умер. «Сколько было лет вашему мужу?» «Сорок четыре!» Голос женщины надрывно прозвенел в тишине. «Но мало ли зачем Чиньяно мог зайти туда? Об этой женщине идёт дурная слава?» «Да. Она говорила Сандре Чиокко и Джованне Сароне о том, что умеет готовить множество удивительных снадобий, и может приворожить любого мужчину, а если потребуется, то и избавиться от любого». «Это они вам говорили?» «Да». «Когда?» «Не помню, но около года назад» «Почему же вы не донесли об этом?» Вдова молчала. Вианданте понимал причины молчания и того, почему она раньше не сочла нужным исполнить свой долг. Пока донне Марии требовались «удивительные снадобья», она покупала их у Вельо, не собираясь доносить, но как только таланты старухи обернулись против неё, куда девалась её сдержанность?

Но то, что было рассказано, особых сомнений не вызывало. Чёртовы ведуньи, занимавшиеся подобным промыслом, всегда продавали свои услуги и зелья, а раз так, — постоянно нуждались в новой клиентуре и вынуждены были, пусть шёпотом и по кухням, но рассказывать о себе.

На этом-то часто и погорали.

Разница во взглядах народа и клириков на колдунов состояла в том, что священство видело в них слуг дьяволовых, которых ненавидело как таковых, тогда как остальные относились к ним с почтительным страхом, озлобляясь лишь в годины лютых бедствий, если в этих бедствиях видели бесовщину. Народ был беспощаден к колдуну или ведьме, как к источникам болезней, но ценил их как целителей и ворожей. И потому иной нищей бабе или мужику-поденщику было и лестно, и выгодно прослыть колдуном или ведьмой: их старались задобрить, к их услугам прибегали в болезнях, при сведении счетов с недругами, при затруднениях по любовной части, а это хорошо оплачивалось. К ним обращались с тем большей охотой, что знали — никто, кроме чёртовых слуг, им не поможет: глупо просить у Бога благословения на расправу с врагом или помощи в совращении девицы.

Однако молчание затягивалось. «Как умер ваш муж? — возобновил допрос Империали, — что-то свидетельствовало о насильственной смерти?»

— Его ногти посинели, пред смертью он начал задыхаться. На губах была пена. Эта мерзавка околдовала его или отравила!

— А она была у вас дома?

Вдова опустила глаза в пол.

— Нет, её не видели.

— Почему Чиньяно желал смерти вашего мужа?

— Он ненавидел его, кричал, что тот разоряет его.

— Хорошо, Трибунал начнет следствие.

Надо сказать, Вианданте, что было отмечено ещё епископом Дориа, обладал недюжинными способностями к анализу и чутьем следователя. Но дела ведьмовские пока ставили его в тупик. Из трёх подходов к расследованию убийств — орудие преступления, возможности его совершения и, наконец, мотивы, нужно выбирать то, что быстрее приведёт к пониманию совершённого. Если орудие преступления — ведьма, мотив — ненависть, это уже кое-что. Но как, спрашивается, расследовать дело, предлагаемое жаборотой красоткой — вдовой Руджери? Не траванула ли, кстати, муженька сама вдовушка? Такая уродина, наверное, на всё способна. Надо узнать условия завещания.

Но, допустим, она не причём, что потом? В деле клубился туман. Задержать Сальваторе Чиньяно и Лучию Вельо? Но если она скажет, что он заходил за травкой для желудка или слабительной настойкой, и догадайся они сговориться, что делать дальше, спрашивается? Пытка? Но если смолчат оба — выйдут сухими из воды.

Впрочем, Леваро, который всё это время буквально пожирал женщину глазами, после того, как вдова удалилась, потихоньку пришёл в себя и поделился практическим опытом.