Молодая кровь

Но мистер Майлз продолжал настаивать: нет, все-таки что-то у Робби неладно, у него расстроенный вид, он невнимателен на уроках. Может быть, дома какие-нибудь неприятности? В этот миг Робби представилось лицо мамы. А ведь стоило бы наказать ее! Пусть бы мистер Майлз и другие люди узнали всю историю! Нет, он не смеет… Робби насупился, к глазам подступили слезы. Ему захотелось спрятаться, чтобы учитель не заметил, что он плачет.

— Мистер Майлз, мне нужно идти. Честное слово, меня ждут! — и, бросив на парте книги, Робби выскочил из класса и, весь в слезах, помчался по коридору. — Убегу, убегу из дому! — машинально твердил он, пока не очутился на лужайке перед школой. — Убегу из дому! — И вдруг, поняв смысл этих слов, почувствовал смертельный страх.

Айда Мэй побежала за ним следом и стукнула его под колено сумкой, так что он чуть не упал.

— Что с тобой творится, Робби? — Девочка остановилась перед ним, лицо ее было серьезно.

Робби сердито сверкнул глазами и потупился. Он увидел ее ноги — стройные, округлые, затянутые в черные носки до колен. Ведь она считается его подружкой, а человек ничего не должен скрывать от своей подружки! К тому же Айда Мэй гораздо умнее, чем остальные девчонки. Так думал Робби и все же пробурчал:

— Ничего со мной не творится!

Айда Мэй прикусила надутые губки и подбоченилась, как взрослая.

— Роберт Янгблад, ты меня не проведешь! Ты что-то скрываешь, я знаю!

«Расскажи ей правду, ведь она твоя подружка!» Робби посмотрел на пепельно-серую землю, потом снова на милое взволнованное лицо девочки. Прохладный ветерок освежал его разгоряченные щеки, и вдруг он почувствовал, как ему сейчас необходимы чье-то сострадание, утешение, понимание, любовь, ласка. «Подойди к Айде Мэй! Обними ее, и пусть она тоже тебя обнимет! Расскажи ей все!» На миг дрожь пробежала по телу Робби, но он овладел собой. Расставив ноги и по привычке скосолапившись, он принудил себя ответить:

— Ладно, некогда мне тут с тобой болтовней заниматься. Мне нужно идти.

— Ты куда сейчас?

— Это тебя не касается. Занимайся своими делами, а в мои не лезь!

Айда Мэй удивленно раскрыла глаза: — Робби Янгблад, чего это ты так нос задираешь, а? Ей-богу, не понимаю!

Она резко повернулась и пустилась догонять своих подруг. Поравнявшись с ними, она еще раз оглянулась, и в ее красивых глазах он прочел укор. Робби долго следил за ней взглядом, и ему очень хотелось крикнуть ей, чтобы она вернулась. Потом он посмотрел по сторонам. Что ж, раз решил у бежать, значит, беги. Но куда? Он только сейчас подумал об этом. «А, черт, не все ли равно? Пойду куда глаза глядят. Может, в Атланту, или в Саванну, или даже в Нью-Йорк. Мистер Майлз оттуда родом. В Нью-Йорке меня не будут считать рабом или собакой! Там чернокожий тоже человек! Если бы была надежда стать таким, как мистер Майлз, тогда прямой смысл поехать в Нью-Йорк. Хотя, впрочем, безразлично, куда ехать, — лишь бы убраться отсюда! Да, мама еще пожалеет, еще поплачет о нем!»

Мысль о том, что мама будет огорчаться и плакать, вызвала у него странное чувство, и бегство показалось не таким уж заманчивым. Робби поглядел на большие темные тучи, закрывшие солнце, и зашагал по Плезантгроув-авеню. Было сыро и холодно. Что ж, очень жаль, если мама будет плакать. Сама виновата! Когда-нибудь он приедет сюда уже взрослым, навезет подарков, и родные будут рады видеть его. Пусть посмеют тогда белые угрожать ему. Да Ну их к дьяволу — никогда он сюда не вернется!

Робби прошел Грин-стрит, пересек Дэйвис-стрит, чувствуя, что ноги его подкашиваются от усталости. Миновал пустое сейчас бейсбольное поле, где играл в команде «Черные носки». Он все еще не представлял себе, куда он направится. Просто убежит из Дому, чтоб насолить маме. Он шагал через Белый Город, и краснолицые крэкеры со своих крылечек глядели на него, как на бродячего пса. В палисадниках и во дворах играли их дети. А Робби шел все дальше и дальше, и в голодном желудке у него урчало по-собачьи…

Спускались сумерки, когда он шел через Белый город, а когда добрался до квартала богачей, была уже полная темень. Отсюда Робби спустился в деловую часть Кроссроудза, под горой, совершенно безлюдную и затихшую до утра.