Молодая Раневская. Это я, Фанечка...

Дунька. Бросьте, батюшка, ваши марахветы! Чтоб я да высела!

Матушка. Прочь! Не с твоим задом в духовный автомобиль моститься!

Горностаев (быстро бежит к спорящим). Пустите, пустите Дуньку в Европу!"

Дунька невероятно колоритна. Фаина очень любила эту роль. Константин Тренев не смог увидеть, как "Любовь Яровую" поставили в Смоленске, но до него доходили восхищенные отзывы. "Перед отъездом в Москву я встретился с арт. Кручининой, которая в восторге от ряда исполнителей в Смоленске, и прежде всего от Яровой и Дуньки"[40], — писал Тренев Павле Леонтьевне.

После смоленского сезона Раневская и Вульф встретились с Треневым в Москве. Фаина показала некоторые отрывки из роли, которые она, по сформировавшейся уже привычке, дополнила своими словами. Она боялась, что Тренев станет ругать ее за "отсебятину" (далеко не каждому автору нравятся чужие правки), но тот сказал, что Фаина играет чудесно, и пообещал внести ее дополнения в текст пьесы.

Выразительное своеобразие Дунькиной речи можно оценить по этому отрывку: "Мне две комнаты нужно иметь, потому что я тоже с хорошими товарищами знакомство веду, а она мне одну будуварную отдала, да и из той пружиновую сидушку утащила. Пущай зараз гостильную отдаст! У меня гостей вдесятеро больше бывает. Комиссар Вихорь завтра на кохвей придет. На что он сядет? На что?"

Другой колоритной ролью Фаины в Смоленске (правда, поменьше объемом) стала роль Марго, девушки легкого поведения, в комедии Алексея Толстого "Чудеса в решете". "Я сознаю: эта жизнь — дно, самый мрак, тиски… — жалуется Марго. — Я сколько раз собиралась вырваться. Некуда. Родственники мои живут на Охте. Ну, что же, что родные, — поживешь у них день, поживешь другой, и они начинают стонать. Семен один раз рассердился и оставил мне на голове половину волос. Это разве не тиски жизни? Я ушла. Поступила на поденную работу — землю трясти в Кронверкском парке. И что же, — я скоро устаю, и я скучаю, у меня ноги тонкие, определенно дрожат от физической работы". При упоминании о ногах Фаина поднимала юбку и выставляла напоказ свои далеко не тонкие ноги, которые она для пущей толщины обертывала шарфами. Контраст между словом и реальностью поражал наповал. Зрители смеялись.

Эта находка Фаины имела неожиданные последствия.

В Смоленске было хорошо все, кроме самого здания, в котором приходилось играть. С момента своего основания театр находился в здании бывшего кинотеатра "Художественный". Зал был относительно большим для Смоленска — на шестьсот мест, но сцена была неудобной и неприспособленной толком под театральные нужды, гримерные тесными, акустика плохой. И, вдобавок ко всему, зимой в театре было холодно, потому что отопление было устроено с какими-то неустранимыми погрешностями. Сколько ни топи — тепло в трубу уходит, а не в зал. Новое здание Смоленский драматический театр получил лишь в 1939 году, после двадцати лет таких вот "мучений". В те годы смоленский театр с января по апрель выступал в Гомеле, где не было своего театра. В Гомеле сцена была еще более неудобной, чем в Смоленске, но зато здесь было тепло.

Корреспондент газеты "Рабочий путь", которому поручили написать заметку о спектакле "Чудеса в решете", видимо, страдал отсутствием чувства юмора, потому что воспринял гротескно толстые ноги Марго не как актерскую задумку, а как суровую правду жизни. "В театре ужасный холод, — было написано в заметке. — На сцене гуляют сквозняки. Чтобы не замерзнуть, актеры вынуждены закутываться в тряпки. Когда актрисы поют, у них зуб на зуб не попадает…".

— Пути искусства неисповедимы, — сказал по этому поводу Изольдов.

"Когда актрисы поют" тоже касалось Фаины. Специально для Марго она сочинила романс под названием "Разорватое сердце" и пела его на музыку "Меня ты вовсе не любила" дрожащим голосом. Дрожь в голосе по ее задумке подчеркивала манерность Марго, а корреспондент принял ее за следствие холода. Поистине, театральных рецензентов надо проверять на "профпригодность", прежде чем давать им задания.