Молодой Ленинград 1981

Охая, Корнев выволок мотоцикл из кювета. Принялся копаться в двигателе, позвякивая ключами… Ольга бегала по траве и собирала цветы. Иногда ее светлая голова исчезала в бурьяне и потом быстро появлялась уже в другом месте.

— Эй, придурок! — крикнула Бочкарева Сашке. — Съезди за водой!

— Могу и за водой! — и вскоре затарахтел по шоссе.

Бочкарева подошла к Корневу и сказала:

— Слушай, — и замялась. — Видишь, какое дело…

— Ну? — равнодушно буркнул Корнев.

— Мне нужна квартира… А кто мне ее даст? — Она что-то хотела еще сказать, но мялась. — А мне надо взять ребенка, потому что я воспитывать должна кого-то. Не могу я просто так жить…

— Не дадут тебе квартиры, пока замуж не сходишь, — сказал Корнев. — Вон Рустам — с дитем и без жены. Учти!

— Нет. Это не то. Я вот что решила. — Она подошла к своему мотоциклу, отвязала сверток и вернулась. — Посмотри, — протянула какие-то бумаги.

Корнев раскрыл папку, полистал, ничего не понимая, и спросил:

— Что это?

— Документы… на моего начальника. Покажу — он мне квартиру… Ты понимаешь? Он ворует!

Корнев пристально смотрел на нее. Она поняла, в каком глупом положении оказалась, и принялась оправдываться:

— Но как-то я должна устраиваться… Тебе не понять!

— Ольга! — крикнул Корнев.

— Ты должен понять! — воскликнула Бочкарева. — Я эти бумажки уже месяц собираю! Мне надо человека! Че-ло-ве-ка!..

Корнев завел мотор. Подбежала Ольга.

— Садись! — приказал он.

Она забралась на сиденье. Он рванул с места, взобрался па откос и помчался по шоссе.

Бочкарева обескураженно постояла минуту, затем кинулась к своему мотоциклу. Попыталась догнать, но мощность маленького синенького драндулета не давала развить ей нужную скорость… Она кричала. Нажимала на сигнал — Корнев ни разу не обернулся. Он не обернулся даже тогда, когда его в бок тыкала Ольга, пытаясь остановить. Она что-то говорила — он мчался вперед…

Бочкарева, рискуя перевернуться, на полном ходу размахивала рукой, плакала. Красный мотоцикл удалялся. Тогда она сбросила газ. Двигатель захлебнулся. Она свернула на картофельное поле колхоза «Татарстан», уронила мотоцикл — вылетела пробка. Полился бензин. Глядя на это, Бочкарева вдруг вспомнила, что ее звать Вероника. Как-то неестественно улыбаясь, чиркнула зажигалкой и подожгла бензин — мгновенно поднялся столб пламени. Бросив мотоцикл с горящей папкой, она пошагала в сторону белых кварталов Нового города…

Поставив во дворе «Яву», они поднялись на второй этаж. Пока Корнев раздраженно сбрасывал ботинки, каску, из комнаты вышла его мать.

— Здравствуй, сынок, — сказала она ласково. — Что же ты квартиру не замыкаешь?

— А кто воровать-то будет? Тут и воровать некому, — обрадовался он. — А так — придет человек, отдохнет, чаю выпьет… Вот ты приехала. А то ждала бы во дворе… Тебе надо было телеграмму дать.

— Мне хотелось сделать сюрприз, — улыбнулась мать. Она еще не видела, что в темноте прихожей раздевалась обмершая Ольга.

Мать сунула руку в чемодан, вытащила оттуда пакет и протянула его сыну:

— Поздравляю тебя с тридцатилетием!

— Фу ты! — смутился он. — А я и забыл.

— Вот те на! — изумилась мать.

В это время вошла Ольга. Она держала букетик каких-то желтеньких цветочков. Мать вопросительно уставилась на сына.

— Познакомься, мам. Это — Ольга.

— Ясно, — поджала губы мать, осмотрев Ольгу.

— Мы решили пожениться, — объяснил сын.

Мать промолчала. Она повернулась к ним спиной и неестественно веселым тоном заговорила:

— А еще я привезла бутылочку коньяка! — Извлекла на свет пузатый сосуд с медной пробкой и прочла: — «Плиска»… Где будем располагаться?

— На кухне, — пожал плечами Корнев.

Он сразу понял, что мать очень недовольна. Она, перед тем как пройти на кухню, даже облачилась в черный пиджачок с россыпью медалей. Сама принялась накрывать стол только тем, что привезла с собой.

Он пошел умываться. Ольга переоделась. Но платье мало добавило ей солидности. Василий Петрович уступил ей место у раковины, а сам вошел на кухню.

Мать постучала пальцем по его носу и грозно проговорила:

— Ты мне дурака не валяй! «Жениться»! Такая страшилища! Она у меня враз вылетит отсюда!

— Мама! — твердо сказал он. — Жить мне, а не тебе…

— Ты еще дурак — даром тебе тридцать!

— Не вмешивайся!..

Скрипнула дверь, и из ванной вышла Ольга. Все расположились за столом. Ольга поставила греть воду на плитку.

— А что, газу у вас еще нет? — кивнула мать на мертвую газовую плиту так, словно вина в этом Ольги.

— Баллон кончился… — ответил Василий Петрович. Мать налила в две рюмочки коньяк и, немного подумав, налила и Ольге. Потом подняла свою рюмку и произнесла:

— Дорогой мой сын! Ты уже прожил ровно тридцать годочков… И желаю тебе выбрать хорошую девушку, завести настоящую семью… Ты уже сделал достаточно ошибок, потому смотри — больше не ошибайся…

Во время своей речи она несколько раз уронила многозначительный взор на Ольгу. Мать выпила и принялась спешно ловить вилкой шпротину, а Ольга только поднесла рюмочку к губам.

— А в вашем возрасте рано еще прикладываться к спиртному, — вставила между прочим мать. Ольга поперхнулась.

Закусив, мать посмотрела на сына и всполошилась.