Молодой Ленинград ’77

— А, это ты, — без всякого удивления, невесело отозвался он. — У меня электропроводка оборвалась — чинить не хочу сейчас. Утром исправлю.

Из-за крыши дома напротив показался край луны, вспучился, как нарыв. Созрев, оторвался и поплыл к антенне. Луна двигалась. Костя видел это движение. Это двигались он, Ефим, вся Земля. И двигались так быстро, что Косте показалось, будто он ощущает на своих щеках движение воздуха. Это было движение времени. Время, как ветер, проходило через него, как сквозь пустоту, и только мысль, казалось, способна была задержать это движение.

— Я пришел сказать, что буду делать десятый вариант. И одиннадцатый, если понадобится, — сказал Костя. — А в ЛОМО тебе делать нечего. У нас еще впереди транспортер с собачкой. Тоже, знаешь, хорошенькая штучка.

Виктор Андреев СТИХИ

КОНЕЦ АВГУСТА

Это — лето? Это — осень.
Утро. Пусто. Сыро так,
Словно небо билось оземь
И осталось на кустах.

Ночь ушла… уходит… или

Мягко в мох легла опять?
Ели лапами укрыли
Морды мокрые и — спать.

Руки вымокли и мерзнут.

Это — осень. Солнца нет.
Даже позже, солнцем поздним,
Вряд ли будешь обогрет.

„Здравствуй, мир. Я живу в неизменной…“

Здравствуй, мир. Я живу в неизменной
грустной радости встречи с тобой.
Листья кружит ветер осенний,
поздний, чистый, но он — голубой.

В этом мире, неспешно летящем,

в листьях — тонких, как лица людей,
замечаю все ярче, все чаще:
чем прозрачнее, тем голубей.

Валентин Костылев БЕЛОЕ МОРЕ Стихотворение

На белом просторе
Широкая рябь.
По Белому морю
Гуляет сентябрь.
Гуляет как ветер,
Свободен и чист,
И падает с веток
Оранжевый лист.
Леса разноцветны
На скалах седых.
Качаются ветки
У белой воды.
Качаются лодки
На белой волне.
И согнуты локти
На желтой сосне.
Качается море…
Лишь камни тверды —
На счастье и горе
Стоят у воды.
По спинам их черным
Прошли ледники.
И плещутся волны,
Звонки и легки…

Виктория Вартан РАССКАЗЫ

ПРИВЕТ ОТ БАБУШКИ

Апрель был на исходе. Сбросив зимнее оцепенение и мрачную меланхолию, навеянную сырой бесснежной зимой, ленинградцы оживились, с надеждой взглянули на переменчивое апрельское небо. И их надежды не были обмануты.

Стояла по-весеннему теплая погода, дождь шел ровно столько, сколько было необходимо людям и деревьям.

У нас с Варей все складывалось на редкость удачно: в перспективе четыре свободных дня — майские праздники совпадали с концом недели — и поездка на новеньких «Жигулях» в Эстонию.

Наш сосед, известный в городе адвокат и милейший человек, дабы избавиться от не вполне осознанного, но беспокоящего его чувства вины перед соседями за то, что он — счастливый обладатель серебристых «Жигулей», а мы — нет, а также памятуя, что человек должен сеять добро, по очереди приглашал в загородные поездки обитателей нашей лестничной клетки. На сей раз он пригласил нас с Варей.

Нас ждала Эстония с ее аккуратными, ухоженными полями, уютными кафе и ночными барами. Но все это рухнуло как карточный домик двадцать седьмого апреля, накануне нашей предполагаемой поездки.

Долгий звонок вырывает меня из состояния глубокого сна. Я с сожалением открываю глаза и смотрю на будильник: шесть часов тридцать минут. Что за чертовщина? Стрелки, что ли, неправильно поставил?.. А звон между тем медленно заполняет квартиру.

— Нажми кнопку, — сквозь сон бормочет Варя, с головой укрываясь одеялом. Ей торопиться некуда.

— Это не будильник, звонят в дверь, — говорю я, когда начинаю соображать что к чему.

— Как в дверь? — мигом просыпается Варя.

Набрасываю халат и иду в переднюю. Открываю дверь и мгновенно оказываюсь в объятиях смуглолицего молодого человека примерно моих лет. Он принимается лобызать и тискать меня с таким чувством, что я от изумления теряю дар речи. Стою и жду, пока не кончится у него приступ столь внезапной любви к ближнему.

— Вай, как я рад тебя видеть, дядя Геворг, — вытирая слезы радости, произносит наконец с кавказским акцентом молодой человек.