Молодой Ленинград ’77

— В одиночку немец в драку не полезет, — сказал комвзвода.

— Стреляют как-то непонятно, — усомнился Федор.

И как бы в подтверждение этих слов издали опять послышалось несколько одиночных выстрелов. Пули просвистели в стороне.

— Пошли за молоком, — протяжно начал было Иван Хромов, но, встретив холодные взгляды друзей, осекся. Уяснил — не до шуток сейчас.

— Очень понятно стреляют, — ответил Бугров. — Выманить нас хотят. Навязать открытый бой. А мы рисковать не имеем права. На этом чертовом лугу нас перестреляют, как куропаток. — Он перешел на командный тон: — Огня не открывать. Ползти к лесу. Направление на отдельно стоящую сосну справа.

Разведчики поползли цепочкой. В центре — командир взвода, по сторонам — остальные. На какое-то время над лугом установилась прежняя тишина. Однако на этот раз она казалась слишком натянутой, готовой вот-вот взорваться и обрушиться на людей чем-то неожиданным и жестоким.

Когда до леса оставалось метров двести, послышался рокот мотора. Бугров жестом остановил цепь и отполз в сторону, где трава была выше и гуще. Осторожно приподнялся. То, что он увидел, заставило его быстро вернуться к бойцам.

— Грузовик с гитлеровцами движется по дороге вдоль опушки. Кажется, хотят нас отрезать. — Он сделал паузу, потом решительно закончил: — Постараемся опередить. В крайнем случае будем прорываться с боем.

Перед каждым бойцом лейтенант поставил задачу. Теперь ползти было некогда. Оставшееся расстояние следовало преодолевать стремительными бросками: на глазах у фашистов скрываться далее бесполезно.

— Готовы? — Он окинул бойцов испытующим взглядом. Понял: они ждут команды. — Вперед!

Очень любил он это слово — «вперед!». Боевое, летучее слово. Короткое и емкое, как лозунг. И команда, и призыв. Произносил его Бугров как-то по-особенному: отрывисто, резко. И, несмотря на тихий голос лейтенанта, команда производила впечатление воинственного клича.

Пять фигур поднялись из травы и устремились к лесу. Теперь они уже не таились, не скрывались. Принимали открытый неравный бой.

Фашисты замешкались. Уж очень необычными показались им действия советских разведчиков. Грузовик замедлил ход. Прямо из кузова немцы открыли беспорядочную стрельбу. Пули засвистели совсем близко.

— Ложись! — приказал Бугров.

Разведчики залегли. Несколько секунд было выиграно. Лес приблизился на добрых тридцать метров.

— Пугнуть бы их, — сказал Восков.

Бугров прикинул: до леса еще порядочно. Только спортсмены преодолевают стометровку за двенадцать секунд. По гладкой дорожке. Бойцу в полной боевой выкладке, да еще в маскхалате, в такое время не уложиться. Нужно по меньшей мере полминуты. Тридцать секунд. Перекосят фашисты ребят.

— Пугнем, — согласился Бугров. — Огонь!

У разведчиков был опыт. Они всегда занимали позиции, удобные для ведения огня, а оружие держали наготове. Через секунду пять автоматов стали посылать навстречу вражескому грузовику горячие смертоносные порции свинца. Над лугом поднялись синеватые дымки, запахло пороховой гарью.

Расчет лейтенанта оказался верным. Машина остановилась. Солдаты из нее как горох посыпались на землю. Послышались отрывистые команды. Не ожидали, видимо, фашисты такого отпора. Стрельба с их стороны ослабла.

— Удирают! — восторженно крикнул Хромов, которого уже полностью захватила горячка боя. — Добавим им перцу!

На его слова никто не обратил внимания. Хорошо, конечно, что гитлеровцев согнали с машины, но этого мало. Только Федор на мгновение повернул к нему возбужденное лицо. Кивнул другу: мол, знай наших.

— Прекратить огонь! — снова скомандовал лейтенант. — Вперед!

Как и в первый раз, пока вокруг не засвистели пули, разведчики успели пробежать метров тридцать. И опять залегли. И открыли ответную стрельбу.

Фашисты, убедившись, что противник не собирается их атаковать, а лишь старается скрыться, стали действовать напористее. Развернувшись цепью и поливая луг огнем из автоматов, пошли прямо на разведчиков.

Власов подполз к командиру взвода.

— Товарищ лейтенант, разрешите, я их задержу. А вы отходите.

Бугров испытующе посмотрел на бойца. Он не сомневался, что Власов выполнит любое приказание. Скажи ему: «Надо сейчас во весь рост пойти на фашистов», — Власов пойдет. И теплое отцовское чувство поднялось в нем к этому вихрастому, белобрысому парню.

— Одному трудно будет, — сказал лейтенант.

Власов будто не услышал этих слов. О чем речь! Трудно? Ясно, нелегко. Но разве в этом суть?

— Я вас догоню, — он уверенно выдержал взгляд лейтенанта.

Фашисты приближались. Огонь их автоматов усиливался. Пули все чаще цокали по соседним кочкам, сбивали стебли осоки.

— Добро, действуй, — сказал он Власову, не прекращая стрельбы. — С тобой останется Батуров.

Салават Батуров был невысокого роста крепыш с круглым лицом. Во всей его фигуре было что-то тугое, пружинящее, производившее впечатление взведенного курка. Неразговорчивый и немного угрюмый на вид, он всегда был готов к немедленным действиям. А действовал с каким-то остервенением, быстро и решительно. Во взводе Батуров был недавно, пришел после гибели краснофлотца Романчука.