Молодой Ленинград ’77

Услышав свою фамилию, Федор подался вперед — вот и решительный момент. Надо приготовиться к действию. Потрогал гранату на поясе, крепче сжал автомат. Он еще не вполне представлял, что происходит вокруг, но был готов ко всему. И вдруг ощутил на себе пристальный, критический взгляд Бугрова. Перехватил ироническую усмешку Кузьмы. Понял: неспроста. «Что-то делаю не так», — мелькнуло в сознании. Неужели они не понимают, что ему не терпится добраться до настоящего дела?

— Действовать внезапно и бесшумно, — сказал Бугров. — Стрелять только в крайнем случае. — И, обращаясь специально к Власову, добавил: — Гранаты отставить. Деревня рядом, услышат. Штык приготовь.

Вот так, новичок, привыкай к обстановке. Учись уму-разуму. Да вида не подавай, что досадуешь на себя. Где он, этот штык? Федор правой ладонью нащупал рукоятку. Почувствовал себя увереннее.

— Не горюй, браток Федя, — Кузьма снисходительно подтолкнул Власова в бок. — И с холодным оружием бывают горячие схватки.

Федор недовольно отодвинулся.

Пошли цепью. Командир взвода в середине, рядом с ним Восков, Романчук слева, ближе к опушке, Власов — справа.

Весенний лес плохо приспособлен для маскировки. Деревья и кусты почти голые, травы нет. Помогали пни и валежник. Да утренняя сумеречность. Выручали маскхалаты, натренированность и острый глаз. Главное — увидеть врага раньше, чем он тебя. Остальное — дело техники.

Первым фашистов заметил Власов. Так уж получилось. Подал знак командиру взвода, притаился у корневища большой сосны, поваленной ветром, и стал наблюдать. То, что он увидел, поразило его. В глубь леса, не соблюдая дороги, петляя между деревьями, бежала женщина. Никаких сомнений — женщина. Пальто у нее расстегнулось. Платок сбился с головы и висел на плечах. Поверх него в такт бегу метались в беспорядке рассыпавшиеся пряди светло-каштановых волос. Следом за женщиной бежали два немецких солдата. Вскоре стали слышны их выкрики.

— Хальт, фрау! Хальт! — кричали они вразнобой.

Женщина бежала, не оборачиваясь и не отвечая. Она тяжело, прерывисто дышала и часто отбрасывала рукой спадавшие на лицо волосы.

Слово «хальт» было знакомо Федору. «Ловят партизанку, — была первая мысль. — Но почему не стреляют? И почему только двое? Против партизанки фашисты выставили бы не меньше взвода».

Он посмотрел на Бугрова. Тот подавал сигнал: «Тихо, спокойно». Федор уже знал манеру командира не торопиться ни при каких обстоятельствах. Надо продолжать наблюдение.

Между тем немцы настигли свою жертву. Произошло это метрах в тридцати от того места, где притаился Федор. Он видел, как женщина в изнеможении остановилась и повернулась лицом к фашистам.

— Что вам от меня нужно? — крикнула она. — Уходите!

Женщина была невысокого роста, щупленькая, с бледным осунувшимся лицом. Голос ее звучал по-детски жалобно, и в то же время в нем чувствовалась гневная сила протеста. Она сжала кулаки, будто приготовилась драться, и даже сделала угрожающий шаг навстречу своим преследователям.

Солдаты остановились. То ли от неожиданности отпора, то ли от нерешительности. Постояли несколько секунд с направленными на женщину автоматами. Один — длинный, сухой. Другой — короткий, толстый. Чем-то они напоминали Пата и Паташона. Только не такие безобидные.

Заговорили оба одновременно.

— Фрау гут. Зашем лес? — сказал длинный.

— Нихт лес. Вир, — ткнул пальцем себя в грудь короткий, — гут.

Говорили не воинственно. Скорее — вкрадчиво. Так манят курицу, когда хотят поймать.

— Уходите, — глухо сказала женщина и снова угрожающе шагнула навстречу немцам.

Они, как по команде, сняли автоматы и положили их на землю. И одновременно с двух сторон накинулись на женщину.

Завязалась борьба. Фашисты повалили женщину на землю и стали срывать с нее одежду. Женщина кричала: «Отстаньте!» Она, как могла, отбивалась. По сырой, еще не согретой весенним солнцем земле катался клубок борющихся тел.

Федор смотрел и не верил глазам. Он ожидал чего угодно, только не этого. Ему захотелось немедленно вскочить и ринуться на помощь женщине. И лишь сила дисциплины удержала его. Он ждал команды, бросая нетерпеливые взгляды на командира взвода и удивляясь, почему тот медлит. А когда увидел сигнал, встал во весь рост и, тяжело ступая, глядя прямо перед собой и видя только ненавистные фигуры врагов, устремился вперед.

Четверо разведчиков подошли к месту схватки одновременно с трех сторон.

— Хальт! Хенде хох! — сказал Бугров.

На мгновение фашисты замерли. Они очумело оглянулись на незнакомых, появившихся как из-под земли людей. Увидев направленные на них дула автоматов, медленно выпрямились, подняли руки.

— Яволь… — залопотал длинный.

— Хватит, навоевались, — сказал Романчук. — Складывай шмутки.

Он подошел к длинному, ощупал карманы — нет ли пистолета.

Федор подошел к короткому. Незнакомый, чужой солдат уставился на него выпученными, налитыми кровью глазами. Растерянность и бессильная ярость светились в них. Вдруг фашист зло вскрикнул, толкнул Федора в живот и метнулся к лежавшему на земле автомату.