Молодой Маркс

Фейербах не только указал на недостатки гегелевской трактовки закона отрицания отрицания, но и дал позитивное решение одной из центральных проблем – реального исходного пункта философии и самой жизни. Он выдвинул тезис, что таким исходным пунктом является не отрицание, а нечто положительное, имеющее основу в самом себе и потому не нуждающееся ни в каком доказательстве. Это положительное есть прежде всего природа. Высоко оценив это открытие в его собственно философском содержании, Маркс вышел за рамки этого содержания, увидев здесь философскую основу своего общественного идеала: вырастая в результате революционного преобразования общества, социализм как раз и представляет собой такое основывающееся на самом себе положительное утверждение, которое является исходным пунктом всего последующего гармонического развития человечества.

Наконец, «положительная критика вообще, а следовательно и немецкая положительная критика политической экономии, своим подлинным обоснованием обязана открытиям Фейербаха… Только от Фейербаха ведет свое начало положительная гуманистическая и натуралистическая критика. Чем меньше шума он поднимает, тем вернее, глубже, шире и прочнее влияние его сочинений…» (18, с. 44). Маркс имеет в виду прежде всего то, что Фейербах неизмеримо возвышается над односторонним подходом, свойственным буржуазной политической экономии: Рикардо и его школа сознательно игнорируют рабочего как человека со всем многообразием его способностей и потребностей и цинично делают своим предметом лишь труд рабочего ради заработка, а Фейербах утверждает человека как целостное существо и выдвигает в центр внимания подлинно человеческие отношения между Я и Ты.

Пройдет немного времени, и Маркс глубже осознает ограниченность фейербаховского гуманизма и антропологизма. Ему станет ясна чрезмерность «культа Фейербаха», проступающего в его (и Энгельса) произведениях 1843 – 1845 гг. И все же велики были заслуги Фейербаха, философски подготовившего материалистическую и коммунистическую критику Марксом теоретико-методологических основ буржуазной политической экономии.

Логика как «деньги духа» и власть денег как таковых

Отсюда вовсе не следует, будто Маркс отрицает позитивное значение гегелевской диалектики. От него не ускользнуло, что «Феноменология духа» – этот истинный исток и тайна философии Гегеля, – равно как и «Энциклопедия философских наук» в целом, представляет собой развернутую сущность философского духа, его самоопредмечивание. Философский же дух есть лишь отчужденный дух мира, мысленно постигающий себя внутри своего самоотчуждения и резюмированный в логике, которая, следовательно, представляет собой квинтэссенцию отчужденного духа мира. Поэтому у Маркса логика ассоциируется с деньгами как квинтэссенцией мирского отчуждения: «Логика – деньги духа, спекулятивная, мысленная стоимость человека и природы, их ставшая совершенно равнодушной ко всякой действительной определенности и потому недействительная сущность – отчужденное, а поэтому абстрагирующее от природы и от действительного человека мышление: абстрактное мышление» (18, с. 156).

Параллель логики и денег оказалась столь содержательной, что под ее влиянием Маркс прерывает осуществление намеченного плана критики Гегеля и обращается к экономико-философским и политическим проблемам и прежде всего непосредственно к вопросу об отчужденной власти денег. Чем больше производит человек продуктов отчужденного труда, тем беднее становится он как человек и тем в большей мере нуждается в деньгах, чтобы овладеть произведенной им враждебной сущностью. «Количество денег становится все в большей и большей мере их единственным могущественным свойством; подобно тому как они сводят всякую сущность к ее абстракции, так они сводят и самих себя в своем собственном движении к количественной сущности. Безмерность и неумеренность становятся их истинной мерой» (18, с. 128 – 129).

Вновь проблема потребностей человека