Молодой Маркс

Общая тенденция всех этих направлений – поиски «третьего пути» в философии, стремление встать над основными философскими направлениями. Величие Маркса состояло именно в том, что, не отвлекаясь ни на одну из новейших идеалистических концепций, суть современной ему полемики он усмотрел в дилемме Гегель – Фейербах (идеализм – материализм) и решительно стал на сторону материализма.

«Рукопись 1843 года» осталась неизвестной В.И. Ленину. Однако, опираясь на письмо Маркса Фейербаху в октябре 1843 г., Ленин понял глубоко партийный характер философской позиции, которую занимал Маркс уже в тот период. Подчеркивая эту сторону философских взглядов молодого Маркса, Ленин в своем труде «Материализм и эмпириокритицизм» писал: «…еще в 1843 году, когда Маркс только еще становился Марксом», он «с поразительной ясностью намечал коренные линии в философии… Что „скептики“, называются ли они юмистами или кантианцами (или махистами, в XX веке), кричат против „догматики“ и материализма и идеализма, Маркс видел уже тогда и, не давая отвлечь себя одной из тысячи мизерных философских системок, он сумел через Фейербаха прямо встать на материалистическую дорогу против идеализма» (34, с. 357 – 358).

Углубление материализма и движение к коммунизму: исторические типы общества

Внутренняя динамика «Рукописи 1843 года»

«Рукопись 1843 года» представляет собой многогранное и определенным образом развивающееся целое. С самого начала противопоставляя гегелевскому идеализму материалистический подход к анализу действительности, Маркс в процессе критики уточняет и развивает свои позиции, обнаруживает все новые и новые преимущества материализма перед идеализмом, более полно и точно уясняет значение некоторых ранее выдвинутых им положений, приходит к новым теоретическим обобщениям. Внутренняя динамика рукописи отражает развитие воззрений молодого Маркса, зарождение элементов нового, подлинно научного мировоззрения.

Отличие Марксовой критики Гегеля от критики Гегеля Фейербахом коренится прежде всего в различии путей, приведших к этой критике. У Фейербаха таким путем были его теоретические исследования, главным образом в области философии религии. У Маркса это была борьба за социальные и политические интересы трудящихся, в ходе которой развивались его философские и социально-политические взгляды, взаимно обусловливая друг друга.

Отсюда и различие непосредственных объектов критики: у Фейербаха это спекулятивная теория религии и общефилософская концепция Гегеля; у Маркса – гегелевская философия права, т.е. спекулятивное учение об обществе.

Поэтому Фейербах, переворачивая гегелевскую философию, мог оставаться в пределах общефилософского вопроса о соотношении бытия и мышления. Перейдя на позиции материализма в понимании этого вопроса, он не затронул более конкретного вопроса: о соотношении общественного бытия и общественного сознания и остался идеалистом в понимании общества.

Маркс же, переворачивая гегелевскую философию именно в ее применении к обществу, должен был дать ответ и на более конкретный вопрос: о соотношении гражданского общества и государства. Правда, это пока еще не был вопрос о соотношении общественного бытия и общественного сознания, вследствие чего Маркс не сразу осознал всю громадность совершаемого им переворота в философии и некоторое время считал себя продолжателем дела Фейербаха. Тем не менее это был один из коренных вопросов, материалистическое решение которого открывало путь к научному пониманию общества в целом.

По мере развертывания критики гегелевской философии права центр внимания Маркса перемещается с общих вопросов к более конкретным. Непосредственный стимул к этому давал сам предмет критики: начиная с § 275 Гегель переходит к рассмотрению таких сторон современного ему общества, как «власть государя», «правительственная власть», «законодательная власть». Каждая из этих сторон, в свою очередь, предполагала анализ целого комплекса еще более детальных аспектов общества. В этом богатстве реальной проблематики, прорывающейся сквозь спекулятивную оболочку, вновь обнаруживается величие Гегеля как мыслителя.

Поистине Гегель был достоин критики Маркса. Даже будучи побеждаем, он многому учил своего победителя.

В «Рукописи 1843 года» Маркс уже нащупал ариаднину нить – философский материализм, – облегчавшую его движение к научному мировоззрению, но эта нить временами еще рвется, а сам Маркс пока не знает, куда именно она приведет его. Вот почему первым его движениям недостает уверенности, а подчас и точности.