Молодой Сталин

Но благодаря Малиновскому каждое движение Сталина теперь отслеживал лично директор Департамента полиции. 10 февраля арестовали преданного Малиновским Свердлова. Сталин решил назначить редактором “Правды” своего бакинского товарища Шаумяна, но Малиновский убедил Ленина, что Шаумян займет примиренческую позицию, как и сам Сталин. Ленин поддержал кандидата Малиновского – Черномазова, которого Сталин еще в Баку справедливо подозревал в работе на охранку.

К февралю 1913 года Малиновский сдал весь российский состав ЦК, кроме Сталина и малозначительного Петровского. Охранка твердо вознамерилась предотвратить объединение социал-демократов. Примиренец Сталин был следующим.

В субботу 23 февраля сторонники большевиков организовали благотворительный концерт и бал-маскарад в здании Калашниковской биржи. Это было не слишком подходящее место для Сталина. Но сестры Аллилуевы пришли в восторг. Сталин и их репетитор по математике Кавтарадзе обсуждали, не пойти ли туда.

Днем Сталин навестил Малиновского. Двойной агент настаивал, чтобы Сталин шел на бал. Сталин потом рассказывал Татьяне Словатинской, что отказывался – “отговаривался тем, что у него нет настроения и вообще он совсем неподходяще одет, но Малиновский пристал” и даже гарантировал Сталину безопасность. Франт-провокатор распахнул перед Сталиным свой внушительного объема гардероб и выдал воротничок, рубашку и шелковый галстук, который сам повязал Сталину на шею.

Почти сразу после этой встречи Малиновский отправился к директору полиции Белецкому и, вероятно, пообещал ему доставить Сталина.

Любовница Сталина Татьяна Словатинская вспоминала, что часто ездила с “Василием” на “студенческие вечера”. В тот раз Сталин в модном галстуке подсел за столик к депутатам-большевикам. Пролетарский поэт Демьян Бедный, который в 1920-х станет одним из ближайших к Сталину придворных, писал Ленину, что был “ошарашен”, увидев “нашего милого “дюшу-грузинчика” “в месте людне”. “Черти его принесли или какой дурак привел на свой “вечер”. Это было прямо нахальство идти туда. <…> “Не уйдешь”, – говорю”. Бедный намекал, что среди большевиков завелся предатель.

Около полуночи агенты охранки в штатском и жандармское подкрепление заняли позиции в глубине концертного зала, где гости сидели за столиками. “Сталин… беседовал с депутатом Малиновским, когда заметил, что за ним следят”, – вспоминала Словатинская.

Агенты подошли к столику Сталина и попросили его назваться. Он не подтверждал, что он Джугашвили. Товарищи обступили его и сумели провести за сцену. “Он вышел… в артистическую комнату и попросил… вызвать меня”, – рассказывает Словатинская. Сталин решил снова переодеться в женское платье. Он успел сказать Татьяне, что “был у Малиновского и думает теперь, что оттуда и следили”. Сталина загримировали и одели в длинное платье. Когда его выводили через артистическую, один из агентов охранки заметил его большие башмаки (и, вероятно, усы). Полицейский с криком схватил его.

– Джугашвили, наконец-то ты попался!

– Я не Джугашвили. Моя фамилия Иванов, – ответил Сталин.

– Расскажи это своей бабушке!

Все было кончено.

“Двое в штатском… попросили его выйти. Сделали они это тихо… вечер продолжался”. “Вслед за тов. Сталиным пошел Малиновский, “протестуя” против ареста и делая вид, что он принимает все меры к его освобождению”. Ленин и Крупская наивно писали Малиновскому, тревожась, надежно ли защищен “Василий”. “Отчего нет вестей от Василия? Что с ним? Беспокоимся”. Но было поздно.

Директор полиции Белецкий счел поимку Сталина таким серьезным успехом, что доложил о ней самому министру внутренних дел Маклакову. Тот 7 июня 1913 года утвердил рекомендацию особого совещания: И. В. Джугашвили приговорили к четырем годам ссылки в Туруханск – в сумрачный и морозный сибирский край вдали от цивилизации ².

Часть четвертая

Ходил он от дома к дому,

Стучась у чужих дверей,
Со старым дубовым пандури,
С нехитрою песней своей.

А в песне его, а в песне,

Как солнечный блеск чиста,
Звучала великая правда,
Возвышенная мечта.

Сердца, превращенные в камень,

Заставить биться сумел,
У многих будил он разум,
Дремавший в глубокой тьме.

Но вместо величья славы

Люди его земли
Отверженному отраву
В чаше преподнесли.

Сказали ему: “Проклятый,

Пей, осуши до дна…
И песня твоя чужда нам,
И правда твоя не нужна!”

Сосело (Иосиф Сталин)

Глава 33 “Милая, я в отчаянном положении”