Молодой Сталин

Через два дня, когда заключенных собрали для переезда, Сталин увидел, что Наташу переводят вместе с ним. Тюремщики стали надевать на него кандалы.

“Мы не воры, чтобы нам сковывать руки!” – отрезал Сталин. Надсмотрщик убрал кандалы. Эта история говорит об авторитете Сталина у заключенных и властей – царскую полицию можно было “прогнуть”, что было немыслимо в отношении советской тайной полиции [64]. Затем арестантов согнали в строй, чтобы провести через Батум. Сталин потребовал телегу для их вещей и “для меня, женщины, фаэтон”, с гордостью пишет Киртава. Невероятно, но Сталин, повелитель тюремной системы, и тут добился своего. Для девушки Сталина – только лучшее: Наташа доехала до вокзала в фаэтоне.

Когда поезд подъехал к Кутаису, Сталин задержал своих товарищей у выхода: “Пропустите Наташу вперед, пусть видят все, что и женщины борются против этих собак!” ¹²

В Кутаисе власти попытались заставить заключенных слушаться. Политических расселили по разным камерам, но Сталин вскоре нашел способ сообщения и запланировал контратаку. Когда Наташу Киртаву увели из общей камеры в одиночку, ее “одолела тоска, неизвестность, и я стала плакать”. Сталин узнал об этом по тюремному телеграфу и передал ей записку: “Что означают, орлица, твои слезы? Неужели тюрьма надломила тебя?”

В тюремном дворе Сталин встретился с “умеренным” товарищем Григорием Уратадзе. Тот ненавидел Сталина, но почти что восхищался его “ледяным характером”: за полгода он “ни разу не видел его, чтобы он возмущался, выходил из себя, сердился, кричал, ругался, словом, проявлял себя в ином аспекте, чем в совершенном спокойствии”. У Сосо “размер улыбки зависел от размера эмоции, вызванной в нем…” Они познакомились на прогулке во дворе. Сталин ходил “походкой вкрадчивой, с маленькими шагами”, “своей нелюдимостью обращал на себя всеобщее внимание”, но в то же время он был “абсолютно невозмутим”.

Сталин враждебно относился к надменным интеллигентам, но перед более приземленными рабочими-революционерами разыгрывал учителя – Пастыря. Сосо “устроил чтение газет, книг и журналов, читал заключенным лекции”. Попутно он боролся со строгостью кутаисского тюремного режима. Местный губернатор отказывался выполнять его требования. 28 июля по знаку Сосо арестанты начали шумную забастовку – колотили в железные ворота так громко, что переполошили весь город. Губернатор приказал солдатам окружить тюрьму, но затем сдался, согласившись перевести всех “политических” в одну камеру. Сталин победил, но губернатор отомстил: камера оказалась худшей в тюрьме, на нижнем этаже.

Когда нескольких заключенных отправляли в сибирскую ссылку, Сталин предложил сделать групповой снимок. Так же, как в годы нахождения у власти, он с удовольствием расставлял всех по местам и сам встал в любимое место – в середину верхнего ряда. “Я так же, как один из солдат революции, стану посредине”. Вот он: длинноволосый и бородатый самопровозглашенный вождь.

Когда его товарищей уводили в долгий путь, “товарищ Сосо во дворе тюрьмы поднял красный флаг… <…> Вышедшие во двор товарищи… запели “Марсельезу” ¹³.

Тем временем тайная полиция потеряла Сталина… в собственной тюрьме. Жандармы и охранка в Тифлисе полагали, что “Чопур, то есть Рябой” давно на свободе. Ротмистр Лавров считал, что он вновь руководит рабочими в Батуме “под особым надзором”. Очевидно, шпики следили за кем-то другим. В Батуме тоже не знали, где Сталин, пока подполковник Шабельский не разрешил загадку пропавшего Рябого, сообщив всем, что “Джугашвили уже год как содержится в тюрьме (ныне в Кутаисской)” ¹⁴.

Скрежещущие шестерни царистского правосудия (случаи, подобные сталинскому, местные власти перепоручали петербургским министерствам юстиции и внутренних дел) наконец породили предложение о наказании: три года ссылки в Восточной Сибири [65]. 7 июля 1903 года министр юстиции отправил свой доклад императору, который скрепил приговор Сталину императорской печатью. Николай II был очень педантичен, хотя и лишен воображения, – он исправно читал все, в том числе самые тривиальные документы, попадавшие в его кабинет. Таким образом, несколько раз судьба будущего красного монарха ложилась на стол к последнему императору.

После этого полиция исхитрилась опять потерять Сталина. Губернатор Тифлиса думал, что он в Метехской крепости, но оттуда ответили, что там Сталин никогда не содержался. Глава тифлисской полиции констатировал: “Местонахождение Иосифа Джугашвили… еще не обнаружено”. Полиция обратилась к жандармам, которые установили, что Сталин все еще в Батумской тюрьме, – все бы замечательно, только на самом деле он до сих пор сидел в Кутаисе. Искали его полтора месяца. Эта путаница и сейчас будоражит умы сторонников теории заговора. Не прятали ли Сталина жандармы или охранка, потому что он был двойным агентом? Подтверждений этому нет. Проволочка могла бы вызвать подозрения, случись она с одним Сталиным, но такое происходило повсеместно. Между двумя мирами – кровавых заговоров и неторопливого крючкотворства – было столько же неразберихи, сколько конспирации.