Молодость

Алексей и вправду очень походил на отца, но ещё большее сходство было внешнее, потому как характера Алексей всё же был иного, более цикличного, что ли. Его эмоциональность не отдавала мрачностью, да и в детстве он был очень светлый мальчик, очень, то есть, открытый; чего нельзя было так опрометчиво сказать о его отце, который был мнителен и всегда оставался себе на уме, так что никогда нельзя было точно знать, о чём он размышляет и какие идеи не дают ему спать ночами.

Итак, главною заботой Андрея был его младший сын, который не желал ни в армию идти, с тем чтобы по контракту там остаться, ни – в город ехать, с тем чтоб, подобно брату Степану, получать образование и становиться уже специалистом в какой-то области, – то, к чему теперь все и гонятся; ирония в том, что едва ли не больше половины специалистов в нашей стране имеют липовые дипломы или, во всяком случае, купленные у какой-нибудь московской, а может, и не московской тётки, – дипломные работы… Это уже до такого бесстыдства дошло, что рекламируют эти сами продажные дипломы везде, где только возможно, да и на языке у каждого третьего это.

Но что надо Алексея уже куда-то определять, то есть что надо ориентир какой-то перед ним обозначить, так чтобы он уж сам за сим ориентиром следовал, – Андрей понимал.

То самое, чем, пожалуй, особенно отличался Алексей от братьев, было – непокорность и своенравие; у него, если угодно, будто бы не было слабостей. Женским полом его как-то мотивировать или спровоцировать не получалось. Он любил отца, любил братьев, любил в воспоминаниях мать. Но больше он не любил никого. Да и на поводу ни у братьев, ни у отца никогда не шёл. И потом, всякий раз, когда Андрей подбирался к нему с этим серьёзным разговором, что, дескать, пора сынок уже и за ум браться, – Алексей только искренне улыбался, заверял отца, что сам знает, что ему делать, и уходил от разговора, меняя тему или просто перестав говорить. Всех этих словесных штучек, всех этих окольных путей к самой сути он не любил, как, впрочем, и сам Андрей, ибо видел в них Алексей лишь отсутствие правды и какую-то готовившуюся подлость. Так что всегда, когда речь шла о чём-то важном, просил, чтобы не размазывали, а говорили всё сразу и как есть.

Но таким внешне правильным был Алексей дома. А в различных компаниях, где была преимущественно молодёжь, вёл себя искренно, но в то же время и надменно. Отец, например, знал, что девчонок у него немало; тем не менее, женским полом он если и не гнушался, то уж не воспринимал его всерьёз как пить дать. Внимавший рассказам любимых братьев, что мать, при жизни, больше проблем отцу доставляла, научившись играть на его характере, чем дала ему что-либо хорошее, кроме самих сыновей, и будучи свидетелем и прямым участником того, что отец воспитал их троих, грубо говоря, в одиночку, – Алексей был уверен, что от всякой женщины больше хлопот, чем пользы, и потому если девчонки и были ему нужны, то только для утех; ни одной из них, как бы ни были те в него влюблены, он никогда не открывался. И вообще ненавидел долго болтать с девушками и уж тем более – никогда не позволял ни одной женщине верховенствовать над ним. Отец его говорил про женщин, что они непостоянны. Разумеется, в широком смысле. Потому что, опять-таки в широком смысле, близоруки. Это ещё Шопенгауэр сказал. Хотя, кстати сказать, существующие в наши дни нелепые сообщества феминисток и орут обратное, чем, впрочем, сами того даже не понимая, лишь подтверждают свою неправоту и доказывают истинность, открытую ещё, наверное, со времён самого крушения прежнего мироздания… разрушилось которое в силу женского непостоянства.

Наступила осень. Петра забрали в армию. Степан женился в городе, причём на той самой девушке, с которой Андрей Михалыч его некогда и застал. Сыграв свадьбу в городе, они приезжали потом в деревню и было ещё одно празднование в деревне. Что до Алексея, то и он наконец как бы остепенился, но и то лишь говоря формально, – он нашёл себе девушку. Вернее, это она нашла себе его, потому как была, как заключил это для себя Андрей, увидев её лишь раз, – гниловатой натуры, что и сказывалось уже в том действии, что мозги пудрить она начала Алексею после того, как он до полусмерти избил её парня, с которым враждовал ещё со школьной скамьи.

Парень тот уже в школе его выбешивал. И его, и его братьев. Алексей с ним цеплялся из года в год, но всякий раз оказывался побеждённым, потому как увалень этот был старше его лет на пять. В конце концов, он надоел уже братьям и те решили его проучить, подкараулив его под мостом поздней ночью. С собой у них были бейсбольные биты и мешок из-под картошки, который Пётр и Степан и нацепили на голову главному обидчику их брата, а затем все трое хорошенько этого гада отколошматили.