Молодые и злые (СИ)

Спасибо всем, кто прочитал, кто остается со мной, несмотря на повороты этой истории. Ваша поддержка меня очень вдохновляет!

Кстати, отрывки из печен в начале отнюдь не случайны, очень советую обращать на них внимание, даже если наши музыкальные предпочтения совсем не совпадают. В них зачастую есть нюансы, которые остаются между строк в самой главе, там можно найти ответы, пусть и несколько метафоричные) Попробуйте вернуться к ним после прочтения главы, интересный эффект получается!

ЗЫ: Сегодня кто-то 120 раз просмотрел главу 14) Даже не знаю, что это может означать)) такая странная штука!

====== Глава 23 ======

Сколько лет прошло, всё о том же гудят провода,

Всё того же ждут самолёты.

Девочка с глазами из самого синего льда

Тает под огнём пулемёта.

Должен же растаять хоть кто-то…

Где-то мы расстались, не помню, в каких городах,

Словно это было в похмелье.

Через мои песни идут, и идут поезда,

Исчезая в тёмном тоннеле.

Лишь бы мы проснулись с тобой в одной постели.

Скоро рассвет, выхода нет,

Ключ поверни и полетели.

Нужно вписать в чью-то тетрадь

Кровью, как в метрополитене:

«Выхода нет».

Сплин «Выхода нет»

На базе сборной в Новогорске было непривычно тихо и пусто. Тренировка давно закончилась, и большинство футболистов использовали этот последний вечер перед встречей с именитым соперником по одной восьмой финала, чтобы отдохнуть и настроиться на игру. С поля все еще доносились окрики тренеров, проводящих индивидуальные занятия для вратарей и травмированных, но, долетая до жилого комплекса, они терялись в общей атмосфере сосредоточенной тишины и напряженной задумчивости.

Кира сидела на краешке дивана в холле второго этажа и стеклянным взглядом смотрела на лежащую перед ней черную коробочку с логотипом «Эппл».

— Я взял посерьезнее объем памяти в этот раз, ты ведь теперь большой начальник — пригодится! — с ласковой улыбкой проговорил Артём, сидевший перед ней на корточках, и пододвинул коробочку к ней поближе.

— Спасибо, Тёмка, — тихо сказала девушка, проводя рукой по тиснению матовой упаковки. — Обязательно пригодится.

— Давай откроем? — воодушевленно предложил футболист, заглядывая ей в глаза и пытаясь уловить тот самый блеск, который всегда загорался в них при виде подарка.

— Давай, — покорно ответила Громова, продолжая вяло поглаживать коробку, но даже не выказывая намерения вскрыть ее.

— Сим-карту твою восстановили уже, синхронизацию сейчас проведем, и будет лучше прежнего! — делая вид, что не замечает ее отстраненности, сказал Дзюба и сам принялся распаковывать новенький гаджет.

Кира задумчиво наблюдала за тем, как мужчина возится с Айфоном, снимая фабричные защитные пленки и вытряхивая из коробки аксессуары, пока память вяло проталкивала ей в сознание картинки событий последних суток.

Все воспоминания, начиная с того момента, когда она выбежала из квартиры Макса, и заканчивая поездкой в Москву и проведенным здесь рабочим днем, были словно в тумане, будто она прожила это время на автопилоте, безвольно подчиняясь предлагаемым маршрутам, людям, обстоятельствам.

Громова помнила, как вчера чудом доехала до дома, едва различая дорогу сквозь застилавшую глаза пелену слез, как купила в круглосуточном магазине во дворе бутылку «Джек Дениэлс» сомнительного происхождения, как открыла ее еще в лифте, пытаясь сквозь защитный клапан вылить огненное содержимое себе в рот. Отрывочными вспышками всплывало в памяти, как она сидела на полу в углу кухни, ревела в голос и старалась с помощью виски стереть из сознания эту изогнутую злую бровь на его лице, этот взгляд больших зеленых глаз, устремленный на нее с таким пренебрежением и усталым безразличием. Она плакала и кричала, не заботясь о том, что ее могут услышать соседи, о том, что глаза к утру превратятся в маленькие щелки, которые не реанимировать никакими корейскими средствами, о том, что вся ее связь с внешним миром потеряна вместе с выброшенным в окно телефоном, и никто, включая родителей, сейчас не сможет дозвониться до нее. Она была одна в своей маленькой квартирке в многоэтажке спального района, одна в этом городе, одна в целом мире.

Боль тонкими холодными струйками растекалась по всему телу, заменяя собой кровь, уничтожая здравый смысл и чувство самосохранения. Разум блокировал любые попытки проанализировать его поведение, хотя бы попробовать понять его мотивы или логику поступков, упиваясь страданием и изысканным, почти гурманским, удовольствием саморазрушения. Девушка думала только о том, как заставить себя перестать чувствовать что-либо, и каждый выпитый стакан крепкого алкоголя приближал ее к этой цели, наполняя голову желанной ватной пустотой.