Молох

В связи с собственной обречённостью я не сразу заметил то, что творилось в резиденции Минотавра. Пол, некогда выложенный тёмно-красным гранитом, окрасился в бурый цвет. Вокруг меня простиралось море оторванных конечностей, черепов, грудных клеток. Колонны обвешены кишками, на стенах следы крови. Один за другим я натыкался на черепа, раздавливая их подошвой армейских сапог. Голова закружилась. Я чуть не упал, поскользнувшись на разбросанных внутренностях. Повсюду стояла вонь, неимоверная, режущая глаза. Жаль, намордника не дали.

По левую от меня руку я заметил фигуру какого-то мужика. Он сидел на камне и смотрел в сторону эскалаторов, находившихся в противоположном торце станции. Статуя среди всей кровавой мишуры выделялась своим белым небесным цветом, хотя вокруг валялись наполовину обглоданные кости. Что-то мне подсказывало, что это и есть Пушкин собственной персоной. Панно, красовавшееся за ним, залепилось кусочками мяса и внутренних органов. А так хотелось наполнить последний момент жизни эстетикой! И вообще, станцию в данном контексте стоило бы назвать не Пушкинской, а Беломужицкой. Уж больно психоделично выглядела статуя на фоне разверзшегося ада. Статуя Бога.

Я всё ещё стоял около фигуры Пушкина, когда Минотавр вышел с перехода на станцию Пятой ветки. Он шёл ко мне медленно, не обращая внимания на сотни и сотни изуродованных тел. Я в его обители, он здесь хозяин. Минотавр, как бык на корриде, склонил голову, мчась изо всех сил на меня. Сумасшедший прилив адреналина поставил меня на ноги. Инстинкт самосохранения как никогда заработал на полную катушку. Либо я, либо он. Момент истины на примере давних спагетти-вестернов.

Вооружившись первой попавшейся под руки костью, я юркнул за Пушкина. Существо на полном ходу врезалось в панно, тем самым дав мне несколько секунд форы. Костью, по-видимому, большой берцовой, я что есть мочи двинул по второй голове Минотавра. Из опухоли тут же потёк гной. Мутант заверещал, размахивая руками в разные стороны. Я успел пригнуться от левого хука, но Пушкину повезло меньше — задняя часть фигуры откололась. Минотавр слепо пытался меня достать, молотя кувалдообразными лапами по статуи. Мне же оставалось постоянно уворачиваться от его ударов, двигаясь по часовой стрелке вокруг ставшего красно-жёлтым мужика. Через два таких кружка Пушкин превратился в подобие скульптуры Венеры Милосской, лишившейся рук. Наконец буйство увенчалось тем, что у статуи отвалилась голова, спикировав прямиком на Минотавра.

«Бежать!», — пульсировало у меня в голове. Но стоит дойти до перехода, как монстр настигнет меня и устроит такую экзекуцию, которой позавидовала бы священная инквизиция. Я схватился за не расколовшуюся об падения на пол руку Пушкина. Такая весит килограмм двадцать, не меньше. Нечеловеческими усилиями я поднял её над собой.

— Аста ла виста, дет… — набрался я наглости, как Минотавр из-под головы статуи вцепился мне в ногу.

Рука Пушкина раздавила лишь переднюю конечность существа, хотя я рассчитывал на другое. Опомнившись, что меня уже никто не держит, я наутёк ринулся бежать. Не оглядываясь, взлетел по ступенькам наверх и рухнул на луже растёкшейся крови. Падение об бетонный пол смягчили тут и там валявшиеся внутренности и авоська за спиной. Представляю, как там всё сейчас раздавлено. Перед глазами звёзды. Не в силах встать, я увидел, как голова горе-Пушкина просвистела по станции. Грозно рыча (матерь Божья, а такое возможно с обрубком то языка?!), Минотавр направлялся в мою сторону. Я уже видел очертания исполинской тени. То ли от ужаса, то ли от страха, я стал задыхаться. Скорее, от того и от другого одновременно. Надо вставать, Молох! Чёрт, тело не двигается! А Оно было близко. Я видел, как на ступеньках появляются следы крови: здорово его прижала голова и рука статуи. Из-за поворота показывается макушка, смотрит на меня снизу вверх. Рот обнажается в злорадной улыбке. Гной из опухоли перестал лить, но всё лицо покрылось кровоподтёками. Выглядело кошмарнее прежнего. Фредди Крюгер показался бы красавцем-мачо. Ползти!

Я перекинулся на живот, подтягиваясь руками в сторону ступеней к Звенигородской. Сейчас я не обращал внимания на то, что в лицо мне в иной раз попадалась кость, кусочек мяса или дохлая мышь. Минотавр шёл за мной. Не пойму — то ли от издёвки, то ли от ранений. Видать, от последнего: пади, все силы потратил на метание головы Белого Мужика. Половина пути оставалась позади, когда я завидел ступени к соседней станции. Мутант только что поднялся в переход. Нас разделяли считанные метры.