Молох. Укус кобры

Быстро хватаю несколько шоколадок, пакет чипсов и пару булок. Не уверена, что съем всё, но когда в следующий раз у меня появится такая возможность? Пока стою на кассе, поглядываю в окно. Почему-то кажется, что он меня бросит, уедет, и больше спасителя мне не видать.

Но он дожидается, пока я сажусь в машину, долго смотрит вперёд.

— Ну что, куда тебя отвезти?

Я глотаю толком непрожёванный кусок шоколада, упираюсь взглядом в затылок мужику.

— Я думала, мы к тебе поедем…

— Если бы ты умела думать, то поняла бы, что в папаши я тебе не гожусь. Да и ты слегка выросла из того возраста. Рабыня мне тоже не нужна, так что носки стирать и трахаться не предлагай. Максимум, что я могу для тебя сделать — это отвезти куда скажешь. Дам денег на первое время, а там разберёшься. Ты же взрослая девочка, — последняя фраза звучит слегка насмешливо.

— Мне некуда ехать. Меня нигде не ждут, — аппетит резко пропадает, и я начинаю расталкивать недоеденное по карманам. Как знала, не вернула ему сдачу. А вот булки надо было брать без начинки — они дешевле стоили.

Мужик вздыхает. Постукивает пальцами по рулю, о чём-то думает. Наверное, решает, где меня выкинуть из его дорогой, пахнущей кожей и одеколоном тачки. Ну и ладно. Ну и плевать.

Но слёзы всё же собираются в уголках глаз, и я быстро смахиваю их рукавом. Шмыгаю носом. Мужик чуть поворачивает голову в сторону.

— Не реви. Терпеть не могу сопли.

Глотаю подступающую истерику. И правда, чего это я? Расстроилась так, будто он мне что-то должен. Да и вообще… Мне ли привыкать к человеческому равнодушию.

— А сколько денег дашь? — перехожу на деловой тон, а мужик опять вздыхает.

— У тебя документы есть какие-нибудь? Паспорт хотя бы?

— Неа.

— А чего в детдоме не осталась? Сейчас бы жильё тебе дали.

— Мне не положено. У меня типа есть жильё. Только там тётка живёт. Ну, а я ей не нужна. Она меня в детдом и сдала. Я приходила потом туда… Выгнала она меня, короче. Вот.

— Ладно. С доками решим, — даёт мне надежду спаситель. Значит ли это, что он не станет меня вышвыривать прямо сейчас? — Сейчас ко мне поедем. Пока документы сделаю. А потом вали в свой Задрищенск, к тётке. Если ты имеешь все права на жильё, тебя никто не может выгнать. Таков закон. В школу, так понимаю, ты тоже не ходила, — не вопрос, утверждение.

— Ходила в детдоме, но потом как-то не до этого было…

Кивает какой-то своей мысли.

— Так как тебя зовут? — спрашиваю, наклоняясь вперёд, достаю из кармана шоколадку.

— Елисей.

Красивое имя. Очень. Какое-то дарящее надежду, что ли…

— Спасибо тебе, Елисей. За всё.

Он не отвечает. Лишь кривится, будто кислый лимон съел. А потом тормозит у большого магазина. Кажется, торговый центр. В нашем городке таких огромных нет.

— А мы где сейчас?

— В столице, — открывает дверь, а я широко распахиваю глаза. В столице? Это же как долго я спала у него в багажнике?

Елисей открывает заднюю дверь, кивает, мол, вылезай.

— А мы куда?

— Шмотьё тебе купим. Воняешь ты, как скунс.

Мне как-то обидно даже становится, хотя и понимаю, что он говорит правду. Шмотки у меня действительно не первой свежести. Как и я, собственно. А после душного багажника так вообще.

Понимаю это и по реакции людей, которые встречаются нам на пути в торговом центре. Красивые, разодетые и расфуфыренные девушки сначала обращают внимание на Елисея. Посмотреть там действительно есть на что. Он высокий, широкоплечий, накачанный. И вид такой мрачновато-снисходительный. Красивый. Я даже голову задираю, чтобы ещё раз посмотреть на его лицо. Очень красивый. Ему бы моделью работать или актёром… Может, так и есть? Может, он вообще какая-нибудь звезда? У них же принято всяким нищим помогать. Для рейтинга полезно, говорят.

Обласкав взглядами Елисея, девушки замечают и меня. Морщатся, хихикают, толкая друг дружку, мол, погляди на это чучело. И тут я их тоже понимаю. Такие, как я, рядом с такими, как он, даже рядом не стоят. Но от осознания этого легче не становится, и обида возрастает до уровня злобы. Показываю одной из таких девок язык, а потом кошусь на Елисея и понимаю, что он всё видел. Позорище…

— Не веди себя, как макака, и так внимание привлекаем, — бросает мне на ходу, толкает в плечо, чтобы я свернула влево.

— Они первые начали, — огрызаюсь тихонько. Да и вообще, хочется сказать, что внимание из нас двоих привлекаю не я. Но предпочитаю сдержать язык за зубами.

Одежду он выбирает мне сам. Шагает между длинных рядов, быстро снимает несколько вешалок, швыряет мне.

— Раздевалка там. В темпе давай.

Я морщусь от боли в боку. Обычно на мне всё как на собаке, но в этот раз порез глубокий. Однако, не издав ни звука и стиснув зубы, покорно тащу в раздевалку вещи. От них пахнет новизной, и на этом фоне я начинаю чувствовать свою вонь. Представляю, как ему стыдно рядом со мной.

— Простите, это… — у меня на пути вырастает длинноногая девица с длинными волосами и разукрашенным лицом. — Это стоит денег, — тыкает наманикюренным пальцем в одежду. — И просто так это трогать нельзя, — с полуулыбкой рассматривает меня, а в глазах брезгливость. Как всегда, в общем-то.

— Я померить хотела.