Молоко и свинец

Мерлин искренне восхищался людьми, и они тянулись к нему словно к солнцу, не понимая, что если подойти слишком близко, то оно тебя сожжет. Разговорить Савицкого ему не составило труда: неразрешенный конфликт с отцом типичный для представителей рода людского, зависть к товарищам, что были умнее его, недостаток любовных ласк, что он безуспешно пытался компенсировать при помощи собственной фантазии и рук и щепотка робких надежд на лучшую долю — нужно было только чуть раздуть пламя души, и вот уже нужные слова стекали с языка, подчиняясь лишь воле фокусника. А вот с другим юнцом он дал маху. Мерлин готов был поставить что угодно, на то, что этот голубоглазый не врал, и проиграл. Пригладив выбившиеся из прически волосы, мужчина подмигнул своему отражению. Игры он любил, но выигрывать любил еще больше.

Петр запнулся на полуслове уловив запах гари.

— Груня, иди посмотри, у тебя пригорело что-то.

Девушка кинулась было на кухню, но Артур поймал ее за руку, не дав ей выйти из комнаты.

— Это он. — сказал Артур.

Петру не нужно было пояснять, кого он имел ввиду. Входная дверь открылась. Войдя в комнату, Мерлин осторожно положил расплавленную ручку на комод и обернулся к присутствующим.

— Нуте-с, товарищи… Ох, вы только поглядите на себя: прямо сцена из «Ревизора». Люблю, знаете ли, русскую классику, столько страданий и иногда даже не напрасных.

Артур схватился за шарф, и Мерлин тут же посмотрел на него, словно ястреб, увидевший добычу.

— Простудился? Говорил же тебе в Петрограде: «Артур, солнце, не таскайся ты по этим притонам, заболеешь, и кто о тебя будет лечить, эти ряженные кретины или, быть может, этот красавец? Нет, опять мне работенку накинул, совсем не жалко старика?

В словоохотливости Мерлину было не отказать. Все так же продолжая рассуждать о превратностях петроградской погоды, он начал поправлять шарф на шее своего ученика. Беззаботный смешок, слетел с его губ, когда под шарфом багровые следы, почти сиявшие на фоне белой кожи.

— Твоя работа, парень? Ладно, этим потом займемся. Айда за мной.

Не глядя на Петра, Артур последовал за Мерлином, словно нашкодивший пес за своим хозяином.

— Вас проводить? — спросила Груня.

— Лучше бы до коммунизма проводила. — усмехнулся Мерлин и тут же затормозил.

Втянув воздух, он обернулся к оробевшей девушке.

— Так это ты, красавица, нажаловалась на моих голубков? Не люблю, знаешь ли, предателей.

Волосы на голове Груни задымились, и Катя бросилась ее защищать. Святая вода, которую она на него выплеснула, казалось, еще больше развеселила его. Облизнув тонкие губы, Мерлин вновь улыбнулся, увидев, что Петр наставил на него наган.

— А вот это вы зря, товарищи.

Наган раскалился докрасна, Петр закричал от боли и выронил оружие из покалеченных рук. Артур попытался ему помочь, но Мерлин его остановил.

— Ну чего ты сопли распустил, другого найдешь. Давай-ка без дешевого драматизма.

— Я вылечу его и мы уйдем, пожалуйста.

— Ладно, валяй.

Артур опустился на колени рядом с Петром. Шарф соскользнул на пол, обнажив плоды их ночного бдения. Петр поморщился. Сильнее, жестче, так, чтобы до боли — что б он еще хоть раз повелся на его мольбы. Если бы им еще хоть раз выпал шанс, где-нибудь, когда-нибудь, не в этой жизни так в следующей, то он все бы сделал иначе. Кем бы ни он ни был этот подозрительный гражданин, любовник, волшебник, способный вылечить кого угодно, но только не свою душу, — в глазах Петра он был достоин только одного: безграничной всепрощающей любви.

— Позаботься о Кате. Пора подниматься с коленей, моя любовь.

— Ты бредишь, погоди, я сейчас. — Артур попытался улыбнуться, но даже мертвецы выглядели счастливее его.

Вернувшись к Мерлину, он замер, ожидая дальнейших указаний. Мужчина повернулся к нему, словно и правда хотел что-то сообщить. Излеченная рука сомкнулась на еще горячем оружии. Грохнул выстрел, но все было зря.

— А вышло бы красиво. — вздохнул. Мерлин. — приятно было познакомиться, молодой человек.

Раз. Артур ринулся ему помочь, но Мерлин цепко держал его за руку.

— Отпусти!

Два. Рука ослабла, и Артур без оглядки ринулся вперед.

Три. Налетев на стол, он поскользнулся на воде.

Четыре. Катя подала ему руку и помогла подняться.

Пять. Артур опустился рядом с телом юноши и закрыл глаза.

Шесть.

Зажмурив глаза, он шептал что-то на незнакомом языке. Доселе высокий его голос, приобрел невиданную раньше силу и глубину, но чем дольше он говорил, тем сильнее слова его напоминали ругательства, пока наконец не наступила тишина. Петр лежал раскрыв глаза, приоткрытый рот обнажал белые зубы, словно он хотел что-то сказать, но не мог.

— Ну же, живи, это мое желание. Больше ничего не надо, только живи.

Артур ткнулся лбом в его грудь, и плечи его сотрясались от рыданий. Катя тронула его за плечо. Артур вытер мокрые глаза и положил его голову себе на колени. С трудом Артур поднял голову, на откликнувшись на немой призыв девушки. Ни слова ни говоря, Катя указала на еще одного мертвеца.