Молот и крест. Крест и король. Король и император

Легат непринужденно и бегло заговорил на римской латыни – разумеется, обновленной, на какой изъяснялись нынешние жители древнего города. Кеолнот, учивший латынь по книгам, слушал с непонимающим лицом.

– Только не говори мне, что он и латыни не знает.

Легат снова пожал плечами, не обращая внимания на сумбурные попытки Кеолнота ответить.

– Вот она, английская Церковь! Мы и не подозревали, что дела в ней настолько плохи. Священники и епископы одеты не канонически. Литургия устарела. Духовенство молится по-английски, потому что не знает латыни. В своем безрассудстве они даже переложили Божье слово на свое варварское наречие. А взять их святых! Как можно чтить имена вроде Виллиброрд, Кинехельм, а то и Фрайдсвайд! Сдается мне, что после моего доклада его святейшество лишит здешних иерархов всякой власти.

– А дальше?

– Тут возникнет новая провинция, напрямую подчиненная Риму. Все сборы направятся в Рим. Конечно, я говорю о духовных податях – десятине, плате за крещение с отпеванием и за святые дары. Что же касается самой земли, которая есть собственность мирских лендлордов, то владеть ею должны секулярные правители. А также их слуги.

Король, легат и коннетабль обменялись взглядами, исполненными глубокого и удовлетворенного понимания.

– Прекрасно, – молвил Карл. – Гляди-ка, борода нашел попика помоложе, который немного смыслит в латыни. Скажи ему, чего мы хотим.

Глаза Кеолнота расширялись от ужаса по мере того, как длился и длился нескончаемый список: возмещение ущерба, поставки продовольствия, плата за охрану города от разорения, предоставление заложников, выделение работников для немедленной постройки форта, где разместится франкский гарнизон.

– Да он же обращается с нами, как с побежденным врагом, – заикаясь, сказал Кеолнот служке-толмачу. – Но мы ему не враги! Его враги – язычники. Короля призвал мой йоркский собрат, достопочтенный епископ Уинчестерский. Объясни его величеству, кто я такой. Скажи, что он ошибся.

Карл, уже собравшийся ехать к сотне ожидавших его латных всадников, уловил тон Кеолнота, хотя и не понял слов. Он не был просвещенным человеком, да этого и не требовала франкская военно-аристократическая среда. В юности он немного обучился латыни и запомнил пару глав из «Истории Рима» Тита Ливия.

Улыбнувшись, он обнажил длинный двуострый меч и качнул им, словно купеческими весами.

– Тут и переводить нечего, – сказал он Годфруа. Затем, склонившись к Кеолноту, медленно и внятно произнес два слова: – Vae victis.

Горе побежденным.

* * *

Шеф рассмотрел варианты атаки на лагерь Ивара; просчитал их, как шахматные ходы, и поочередно отверг. Новые методы ведения войны породили сложности, которые могли привести к путанице в бою, высоким потерям и полному разгрому.

Намного проще бывало встарь, когда стенка ходила на стенку и билась врукопашную, пока не побеждала сильнейшая сторона. Шеф понимал, что среди его викингов растет недовольство новшествами. Они тосковали по былой честной драке. Но для победы над Иваром и его машинами требовалось нечто свежее. В сочетании с испытанным.

Вот оно! Шеф должен сплавить новое и старое, как мягкое железо и твердую сталь в том самом мече, который выковал собственноручно и потерял в бою, где захватили Эдмунда. Подоспело и слово.

– Flugstrith! – вскричал он, вскочив на ноги.

– Flugstrith? – повторил Бранд, повернувшись от костра. – Не понимаю.

– Так мы проведем бой. Это будет eldingflugstrith.

Бранд посмотрел на него, не веря ушам:

– Битва на молниях? Я знаю, что с нами Тор, но вряд ли ты уговоришь его метать молнии, чтобы расчистить нам путь к победе.

– Нет, битва не на молниях, а быстрая, как молния. Мысль витает, Бранд, и я уже почти сообразил, что надо сделать. Но не хватает четкости в голове – такой, словно все уже позади.

И вот теперь, ожидая темным и предрассветным часом в тумане, Шеф уверовал в свой замысел. Его одобрили и викинги, и состоявшие при машинах англичане. Лучше бы он удался. Шеф понимал, что после спасения Годивы и острой хвори перед несостоявшейся атакой он почти лишился доверия совета и войска. От него что-то скрывали. Он не знал, куда подевался Торвин и почему с ним ускользнула Годива.

Как прежде под стенами Йорка, Шеф подумал, что собственно боестолкновение будет самой простой частью битвы нового типа. Во всяком случае, для него лично. И все же где-то внутри еще шевелился страх – но не смерти и не позора; он боялся дракона, которого видел в обличье Ивара. Шеф поборол этот страх заодно с отвращением; взглянул на небо, которое успело чуть посветлеть, и напряг зрение, стараясь различить в тумане контуры укреплений Бескостного.

* * *