Молот Люцифера

Я брел сквозь город «Страна раба»
Меж придурков и подлецов.
И все, с кем сводила меня судьба,
Мне харкали гноем в лицо.

Милость Господня и благодать

Иногда нас приводят в смятенье.
И мы застываем, так вашу мать,
Раскрывши рот в удивленье.

Господних замыслов смертная плоть

Не в силах понять, конечно,
Но если кого возлюбил Господь,
То это уже навечно.

Как же ему повезло! Горел газ, на конфорке стоял большой кофейник, а на столе – три чашки. Ньюкомб налил себе полную чашку и торжественно пропел:

Я это знаю, мне свыше дан знак.
Ни от кого не скрою,
Что происходит, мать его так,
Когда я голову мою.

Я не шучу, говорю всерьез:

Там было совсем не дерьмо,
Вода, стекая с моих волос,
Обращается вдруг в вино!

Бесплатно я это вино раздаю

(Пусть до отвала пьют!)
Людям, за жизнь познавшим свою
Одно лишь: тяжелый труд.

Ведь если почаще вино хлестать,

Поверишь, что все же есть
В подлунном мире, так его мать,
Любовь, доброта и честь.

И пусть упиваются, мать их так,

Те, кто нуждой поражен,
И не пинают встречных собак,
И не мордуют жен.

А еще он обнаружил вазу с апельсинами. Целых десять секунд он боролся с искушением, потом взял один. Идя через кухню к задней двери, Ньюкомб очистил его от кожуры.

Во дворе росла целая апельсиновая роща. Миллеры были коренными уроженцами здешних мест. И наверняка знали, что стряслось. Они должны находиться где-то поблизости.

Чудо есть дар, посылаемый нам,
Добрый подарок небес,
И кто-то шествует по волнам,
И мир этот полон чудес.

Душа у людей далеко не чиста —

В дерьме с головы до пят.
Люди распяли когда-то Христа,
Но я-то еще не распят!

Не надо смерти бояться и ждать,

Прозрев, я вам говорю.
И ежедневно, так вашу мать,
Я голову мою свою!

– Эй, Гарри! – крикнул кто-то. Откуда-то справа.

Он побрел на голос – между апельсиновыми деревьями, проваливаясь в вязкую жижу.

Джек Миллер, его сын Рой и невестка Сесилия в панике собирали овощи. Расстелив на земле огромный кусок брезента, они кидали на него помидоры – подряд, не разбирая, где спелые, где наполовину зеленые.

– Если их оставить на земле, – пропыхтел Рой, – они сгниют. Надо занести их в дом… Быстрее. Помощь нам точно не помешает.

Ньюкомб уставился на свои заляпанные грязью ботинки, на почтовую сумку, на промокшую форму.

– Вам нельзя задерживать меня, – произнес он. – Это против официальных правил…

– Ладно, – сказал Рой и спросил: – Гарри, а что вообще случилось?

– А вы тоже не знаете? – Ему сделалось страшно.

– Откуда? Телефон не работает со вчерашнего дня. Электричества нет. Телевизор вырубился, эта чертова штука не… Извини, Сисси. Транзистор ловит только помехи. А в городе что?

– Я там не был, – сознался почтальон. – Фургон сдох – в паре миль отсюда к дому Джентри. Еще вчера. Я переночевал в кабине.

– Гм. – Рой на мгновение перестал лихорадочно срывать помидоры. – Сисси, ступай-ка на кухню и начинай их закручивать. Бери только спелые. Гарри, давайте заключим сделку. Завтрак, обед, и, кроме того, мы отвезем вас в город. И еще: я никому не скажу, какую песню вы тут распевали. За это вы остаток сегодняшнего дня будете помогать нам.

– Ну-ну…

– Я отвезу вас и замолвлю за вас словечко, – заявила Сисси.

Миллеры имели влияние в долине. Возможно, Вулф и не сожрет его за то, что он угробил грузовичок.

– Если я пойду в город пешком, все равно доберусь позже, чем, если вечером поеду на машине, – произнес Гарри. – Согласен. – И принялся за работу.

Они помалкивали, чтобы не запыхаться. Потом Сисси вынесла из дома сэндвичи. Они прервались ровно настолько, чтобы поесть.

И снова принялись рвать помидоры. Если и разговаривали, то о погоде. Джек, проживший в долине пятьдесят два года, никогда не видел ничего подобного.

– Комета, – заметила молодая женщина. – Это она постаралась.

– Чушь! – отозвался Рой. – Ты сама слышала, что говорили по ящику. Она прошла мимо Земли в нескольких тысячах миль.

– Мимо? Вот и отлично, – отозвался Гарри.