Молот ведьм

— Отрекаюсь от Бога и Ангелов! — рявкнул он, а несколько из его людей нервно осмотрелось вокруг. К сожалению, арбалетчики по-прежнему целились прямо в меня, поэтому приходилось тянуть эту опасную игру.

— Господин барон плюёт на?

— Плюю на Бога и Ангелов! — Его голос понёсся эхом по пещере. Он улыбнулся.

— Проклинает господин…

— Проклинаю Бога и Ангелов!

— Ибо кто суть содомичные, крылатые выпердыши?

— Ангелы суть содомичные, проклятые, крылатые выпердыши, плюю на них и проклинаю их! — набирал разбег Хаустоффер.

Люди говорят разные вещи. Богохульствуют, проклинают, поносят Господа. Но крайне редко им случается делать это в присутствии кого-то, кто, как я, имеет своего Ангела-хранителя. И кто, как я, располагает определённого рода силой и связан со своим Ангелом непонятными мистическими узами. Я рассчитывал, что богохульства привлекут Ангела, который — как я уже когда-то успел убедиться — ненавидел, когда его оскорбляли смертные. Возможно, лишь это в нём было человеческое, поскольку я всегда ощущал, что его мысли несутся по непостижимым для меня мостам безумия. И на этот раз Ангел явился. В громе, дыме и темноте, поскольку порыв ветра погасил факелы. И в полной тишине, поскольку никто и слова не произнёс, видя в центре пещеры, прямо в испачканном засохшей кровью бассейне, светящуюся фигуру. И лишь свет Ангела рассеивал теперь мрак. Мой ангел стоял, опираясь на меч, а его сверкающе белые крылья простирались до самого свода. Он смотрел на всё вокруг угрюмым взором. — Мордимер, сукин ты сын, — произнёс он, а я почувствовал в его голосе нотку веселья. Я старался не смотреть ему в глаза и поклонился очень, очень низко.

— Мой господин, — сказал я. Он медленно обернулся вокруг себя и сосредоточил взгляд на баронете, что торчал в кровавом круге с разинутым от изумления ртом. Я видел, как по лбу Хаустоффера стекают крупные капли.

— Значит я содомичный, крылатый выпердыш? — тихо спросил Ангел, а я, услышав этот голос, почувствовал, как меня обливает ледяной пот. Я упал на колени и склонил голову так низко, что лбом дотронулся скалы. Однако я внимательно следил за всем. Молодой баронет был не в состоянии ни сказать что-либо, ни даже вздрогнуть. Я не имел понятия, то ли Ангел его парализовал, то ли он был обездвижен обычным, таким человеческим страхом.

— Крылья, — Ангел возопил. И тогда Хаустоффер закричал. Рёвом просто невероятной боли и невероятного ужаса. Он по-прежнему не мог сдвинуться с места, но его спина лопнула, и в фонтанах крови обнажился голый позвоночник. Из кости выросли большие, тёмные, истекающие сукровицей перепонки, отмеченные серебряными нитями волокон. Ангел махнул рукой, и тогда какая-то могучая сила подхватила это уже нечеловеческое, деформированное тело и распростёрла его на стене. Из арбалетов, которые держали стражники, вылетели болты и прибили баронета к скале. По одному в каждое крыло, по одному в каждую ногу. Острия вошли в камень аж по оперённые концы. Хаустоффер, обращённый лицом к скале, выл, будто вместе с этим воем пытался выплюнуть всю боль.

— Содомия! — Ангел снова возопил. И тогда я увидел, как лежащий на земле обломок скалы начинает мерцать, таять в воздухе и формироваться в гигантский, ибо величиной с мужскую руку, фаллос. Наконец, когда уже сформировался, он помчался с огромной скоростью и воткнулся прямо между ног Хаустоффера. Я мог закрыть глаза, но жалел, что не могу заткнуть уши.

— И кто теперь крылатый, содомичный выпердыш? — спросил мой Ангел с глубоким удовлетворением в голосе, а его глаза ярко засияли солнцем.

— Бессмертие! — он произнёс так мощно, что я услышал, как осыпаются скалы. Позже я видел только его ослепительную улыбку, после чего почувствовал лёгкость, слабость и уплыл в пустоту. Когда я очнулся, то лежал в траве, а Ангел сидел рядом и опирался на крылья. Напевал что-то, какую-то мелодию без слов. Скала под ним кипела, но он, погружённый в мысли, этого даже не замечал. Я встал, хоть у меня кружилась голова, а перед глазами видел вертящиеся красные круги.

— Мордимер. — Ангел поднялся и прикоснулся к моему плечу пальцами, а я с трудом сдержал крик, поскольку его прикосновение прожгло мне рану до самого мяса. — Больше так не делай.

Он убрал ладонь и тогда увидел, что почти обуглил мне плечо. Какой-то момент раздумывал, после чего снова приблизил руку, но на этот раз я почувствовал лишь ледяное дуновение, и раны после ожога затянулись так быстро и так полно, что от них на коже даже следа не осталось.

— Хорошенького понемногу, Мордимер, — добавил он.

— Молю о прощении, — прошептал я.

— А-ааа, не моли. — Он отряхнул руки. — По крайней мере, я немного развлёкся. Кто это был?

— Человек, желающий провести еретические ритуалы, дабы стать вампиром, мой господин. — Вампиров не существует, — рассмеялся Ангел. — Что за мысль! Я поднял взгляд и увидел, что теперь он принял образ худого человечка в серой одежде и широкополой шляпе. Лишь ослепительно светлые волосы, как бы сотканные из солнечных лучей, спадали ему до самых плеч.