Молот Ведьм

— Чёрт, а вы кто такой? — обратился он, и тон его вопроса был таким же грубым, как и сами слова.

— Я к вам от господина Шпрингера, — сказал я. — И думаю, будет лучше, если сообщу, кто я такой, когда мы останемся одни. Шульмастер разглядывал меня испытующе из-под сросшихся бровей, потом махнул рукой.

— Прочь, — приказал он подсобницам, а мне указал стул перед собой. — Садитесь, — произнёс. — Хотя знайте, непрошенный гость хуже заразы.

Я сел и подождал, пока прислуга выйдет из кухни, закрывая за собой дверь.

— Меня зовут Мордимер Маддердин и я являюсь лицензированным инквизитором Его Преосвященства епископа Хез-хезрона, — сказал я тихо, поскольку был почти уверен, что женщины подслушивают под дверью.

Я заметил, что этот уверенный в себе, румяный человек потерял уверенность, а с его щёк пропал румянец. Он встал, с шумом отодвигая стул, и дёрнул дверь.

— Прочь! — гаркнул он кому-то, кого я не видел. — Если увижу вас здесь снова, то ноги из жопы повырываю.

Он вернулся, сопя от бешенства, и снова сел за стол.

— Может пива, магистр? — спросил он через минуту, а я покрутил головой.

— Знаете, о чём, а точнее о ком, я хочу поговорить, правда? О вашем работнике, Угольде, которого вчера повесили.

Он воткнул нож в особенно жирный кусок мяса и отрезал себе солидный ломоть. Если бы я сказал вам, любезные мои, что увидел облегчение на его лице, то погрешил бы против истины. Это лицо по-прежнему оставалось хмурым и угрюмым, но по просто неуловимому расслаблению мускулов я понял, что он ожидал чего-то худшего, а мои слова удивили его, но одновременно успокоили. Я не являюсь человеком, чрезмерно верящим в собственные способности и в пустой гордыне считающим себя знатоком человеческих характеров. Однако я был почти уверен, что в этом доме что-то произошло или же происходит, чего инквизитор не должен проворонить. И я собирался узнать, что это. Но пока мне нужны были сведения об Угольде Плесени.

— Я защищал его, — пробурчал он. — Говорите, что хотите, но не верю, что он убил этих девок.

— То есть, он был хорошим человеком?

— Хороший, плохой, — подал он плечами. — Кто его знает? Работал за двоих, а кошель с деньгами можно было положить рядом с ним, и не тронул бы. Я ему доверял. Я хотел, чтобы в будущем месяце он начал управлять одной из моих лесопилок. Знаете, помимо всего, он умел писать и читать…

— Имел семью? Друзей?

Шульмастер снова пожал плечами.

— Он был один как перст. Ни с кем не дружил. Даже не спал в людской, а лишь попросил место в каморке, где я раньше держал инструменты. Вполне неплохо там всё устроил. Это был чистый человек. Порядочный. И не пропустил ни одной мессы.

— То есть, его никто близко не знал? Только вы…

— Я? Что значит я? — Купец чуть ли не возмутился. — И что мог о нём знать?

— Однако вы хотели доверить ему лесопилку, — заметил я. — Вы всегда так доверяете незнакомым и неизвестным вам людям?

Он поднёс бокал с пивом к губам, явно затем, чтобы выиграть время.

— Сразу доверие, — сказал он, вытирая пену с седоватых усов. — Он мне нравился, поскольку был работящим. Надо вводит свежую кровь, вот что. Новая метла всегда лучше метёт, не считаете?

— Не слишком мне помогаете, — заметил я. — Что ж, может ваша семья или прислуга.

— Не вмешивайте в это мою семью! — Ого, пожалуй, я попал в его больное место. — Сделайте милость, — добавил он несколько вежливее. — Кроме того, я знаю свои права, — закончил он более твёрдым тоном.

— Это хорошо о вас говорит, — сказал я снисходительно. — Но я посетил вас как друг господина Шпрингера, желая ему и вам помочь в сложной ситуации. Вы собираетесь отвергнуть руку помощи доброжелательного к вам человека?

Мне не требовалось издеваться, иронизировать или использовать завуалированную угрозу. Я произнёс всё предложение спокойным, тихим голосом, но Шульмастер и так побледнел. Ха, это удивительно, как часто приходит слово «побледнел», когда я думаю о реакции беседующих со мной людей! Так или иначе, купец должен был понять, что сегодня я тут в частном порядке, исполняя миссию доброй воли, зато завтра… Кто знает?

— Как я могу вам помочь? — он почти простонал. — Не хочу, чтобы у вас создалось ошибочное представление… Я всегда ценил дружбу достойного господина Шпрингера, но сам не знаю…

— Послушайте, Шульмастер, — я обострил тон, так как этот человек таял в моих руках как воск. — Рано или поздно я дойду до истины. Я пока не хочу привлекать к этому авторитет Инквизиции, но если потребуется, вызову на допрос любого вашего домочадца. На официальный допрос, Шульмастер. А знаете, что люди, допрашиваемые инквизиторами, обретают просто сверхъестественное желание исповедаться. В своих грехах, чужих, и даже не совершённых. Вы меня хорошо понимаете?

Он усердно закивал. Перспектива официального следствия, касающегося дома и его домочадцев, несомненно его ужаснула. Неудивительно, поскольку ужаснула бы любого.

— Сделаю всё, что пожелаете, — произнёс он, опустив голову. — Но поверьте мне, я ничего не знаю. Если желаете, конечно можете осмотреть каморку Угольда.