Молотов. Наше дело правое [Книга 1]

Выстраивалась система взаимодействия с региональными парторганизациями и учета местных ответработников. Были подготовлены большие «простыни» отчетности (23 позиции), которые ежемесячно должны были заполнять губкомы, райкомы и уездкомы³³¹. Деятельность парторганизаций стала более жестко регламентироваться спускаемыми из Оргбюро документами. Только в 1921 году были подготовлены «Инструкция по технике, учету и отчету по распределению партработников», «Положение о специальном учете ответственных работников», «Инструкция по постановке на учет в Губкомах, Укомах, Райкомах и в ячейках РКП», «Инструкция по учету штрафных, выбывших и исключенных», «Положение о едином партийном билете» и т. п.

Создавалась система повышения квалификации. Как писал Молотов, «десятки тысяч членов партии оказались в коммунистических университетах и совпартшколах, а также на рабфаках и в вузах, в партийных организациях развернулась широкая сеть различного рода кружков по специально партийным вопросам теории марксизма. Одним словом, партия вошла в период культурного и политического роста»³³². Однако уровень слушателей был таков, что изучению основных предметов часто должны предшествовать курсы русского языка и арифметики. В 1922 году только 0,6 процента членов партии имели высшее образование и 6,4 процента - среднее.

Для прямого контроля за местными организациями по инициативе Молотова был введен институт ответственных инструкторов ЦК. Ими руководил Организационно-инструкторский отдел ЦК, возглавить который он пригласил Кагановича. В особенно ответственных случаях Молотову приходилось и самому выезжать на места. Так, «3 ноября 1921 г. Кавказское бюро РКП (б) на своем пленуме с участием секретаря ЦК РКП (б) тов. Молотова приняло решение о создании Федерации Закавказских республик»³³³. Это из книги Лаврентия Берии «К вопросу об истории большевистских организаций в Закавказье».

Надо было наладить элементарный учет внутри партии. В 26 губерниях была запущена всероссийская перепись членов РКП (б). Она успешно продвигалась, но только до тех пор, пока под нее в Горках не попал Ленин. Заполнив анкету из пятидесяти девяти пунктов с подпунктами, среди которых были вопросы о деде с отцовской стороны, о желании обучаться каким-либо ремеслам, о читаемых газетах и связях с деревней, вождь вышел из себя и 14 февраля 1922 года устроил Молотову мощнейший разнос (едва ли не единственный за все время их совместной работы)³³⁴. Но задел для создания системы, получившей название «номенклатура», был создан.

Отдельным и весьма трудоемким направлением работы ответственного секретаря ЦК был разбор внутрипартийных склок, которые шли повсеместно - в Питере, на Украине, в Туркестане, наркоматах, ведомствах и между ними. В Северной столице большинство парторганизаций во главе с лидерами молодой поросли Комаровым и Углановым взбунтовалось против Зиновьева и его команды, обвинив их в бюрократизме. Острый конфликт вспыхнул между Центральным правлением каменноугольной промышленности (ЦПКП) во главе с Пятаковым и новым партийным начальником Донбасса Рухимовичем. «На-го-няй (вежливо): если еще раз поссоритесь, обоих прогоним и посадим»³³⁵, - предупреждал Ленин. Он призывал Молотова свято соблюдать резолюцию «О единстве партии»: «В настоящее время пролетарская политика нашей партии определяется не ее составом, а громадным, безраздельным авторитетом того тончайшего слоя, который можно назвать старой партийной гвардией. Достаточно небольшой внутренней борьбы в этом слое, и авторитет его будет если не подорван, то во всяком случае ослаблен настолько, что решение будет уже зависеть не от него»³³⁶.

Партаппарат начинал заниматься экономикой, и получалось это довольно плохо. «Партийная организация остается в роли партийного агитатора и пропагандиста, стоящего рядом, стоящего около, стоящего возле, иногда стоящего над работой соответствующих хозяйственных органов»³³⁷, - писал Молотов. Первой и главнейшей экономической проблемой, в решении которой пришлось принять участие, стал голод. Он поразил районы, где прокатились белые и красные армии. К лету 1921 года количество голодающих оценивалось в 10 миллионов человек, к осени - до 28 миллионов.