Молотов. Наше дело правое [Книга 1]

Активность на ниве либерализации внешней торговли развернул Сокольников, доказывавший, что для возрождения внутренней экономики нужна частная торговля с заграницей. И на октябрьском пленуме ЦК большинство партийного руководства, включая Каменева, Сталина, Молотова, Бухарина, поддержало резолюцию в пользу частичного «открытия шлюзов». Через пять дней Ленин разразился разгромным письмом Сталину: «Но на деле это есть срыв монополии внешней торговли»³⁸⁶. «Тройка» обещала «исправиться», но Ленин уже обратился за поддержкой к Троцкому, которого не посещали крамольные мысли о свободе торговли.

В конце ноября - начале декабря 1922 года у Ленина было пять тяжелых приступов. Он все реже появлялся в своем рабочем кабинете, письма и пакеты оставались на столах скучавших секретарей невскрытыми или без ответа. Последнюю личную встречу Молотова и Ленина зафиксировала дежурившая в приемной утром 1 декабря Надежда Аллилуева: «Владимир Ильич в 11 ч. 20 м. звонил Лидии Александровне, просил на 12 ч. назначить Молотову. Был Молотов и Сырцов вместе с 12 до 1 '/г»³⁸⁷. Последний раз на заседании Политбюро Молотов видел Ленина 7 декабря. А уже 13 декабря - после разговора со Сталиным врачи предписали ему полностью прекратить работу. Писать он уже не мог. 15 декабря Ленин надиктовал секретарше письмо Сталину для членов Политбюро: «Я кончил теперь ликвидацию своих дел и могу уехать спокойно. Кончил также соглашение с Троцким о защите моих взглядов на монополию внешней торговли»³⁸⁸. Однако уехать ему не удалось, в ночь на 16-е произошел новый удар, у Ленина опять парализовало правую сторону тела.

На пленуме 18 декабря приняли все предложения вождя по монополии внешней торговли и образованию СССР. Сталин получил право распоряжаться режимом работы Ленина в соответствии с рекомендациями доктора Форстера. 21 декабря Оргбюро утвердило отчет Дзержинского о проверке в Грузии: было принято решение о смещении Мдивани и его сторонников со всех постов в Грузии. В тот же день Каменев сообщил о письме Ленина Троцкому с просьбой выступить о монополии внешней торговли на съезде. И это при абсолютном запрете Форстера на контакты Ленина с коллегами³⁸⁹. Молотов рассказывал, что Сталин был в ярости, и вся она в итоге выплеснулась на Крупскую, обеспечившую тайную связь Ленина с внешним миром. Сам Молотов в этом конфликте был полностью на стороне Сталина, который, по его словам, стоял на страже интересов здоровья Ленина. Хотя он и не оправдывал грубость Сталина, при нем выкрикивавшего в адрес Крупской самые неприятные вещи: «Я не буду ходить перед ней на задних лапках! Спать с Лениным - еще не значит разбираться в болезнях и ленинизме! Из-за того, что она пользуется с Лениным одним нужником, я не могу ценить ее так же, как его!» В таком настроении Сталин снял трубку, позвал к телефону Крупскую, грубо отчитал ее и пригрозил партийными санкциями.

23 декабря 1922 года Ленин позвал секретаря Володичеву: «Я хочу продиктовать письмо к съезду». В периоды «оттепели» конца 1950-х - начала 1960-х и перестройки Михаила Горбачева было модно обосновывать поворот к социализму с человеческим лицом ссылками на последние работы Ленина. Я много раз говорил с дедом о ленинском «завещании». Он был о нем высокого мнения, хотя отмечал, что диктовалось оно Лениным в минуты нечастых просветлений сознания. Молотов также говорил, что никакой перемены взгляда на социализм в своих последних работах Ленин не совершал. При этом из них выделял статью «О кооперации». Но спрашивали его чаще всего о «Письме к съезду», где Ленин давал характеристики шести членам высшего руководства партии и предлагал товарищам «обдумать способ перемещения Сталина с этого места, назначить на его место другого человека, который во всех отношениях отличается от тов. Сталина только одним перевесом, именно, более терпим, более лоялен, более вежлив и более внимателен к товарищам, меньше капризности и т. д.»³⁹⁰.

Молотов обращал внимание своих собеседников на тот факт, что в «Письме к съезду» Сталин не только выдвинут вперед в качестве одного из «двух выдающихся вождей современного ЦК» наравне с Троцким. В устах Ленина (и в восприятии партийной массы, а особенно - в аппарате) «грубость» Сталина воспринималась как гораздо меньший грех, нежели «неболь-шевизм» Троцкого, «неслучайность октябрьского эпизода» Зиновьева и Каменева, «немарксизм» Бухарина и невозможность положиться в серьезном деле на Пятакова. Ленин даже в «Письме» никого не характеризовал лучше, чем Сталина, и никем не предложил его заменить. Полагаю, из «Письма» мог следовать только один вывод: в стране нет никого, кроме Ленина, кто был бы достоин ею управлять. Отсутствие своей собственной фамилии в списке охарактеризованных товарищей Молотов скромно объяснял своей молодостью и тем, что из «молодых» Ленин по-прежнему выделял только Бухарина и Пятакова. Главную причину появления письма Молотов видел в хамстве Сталина в отношении Крупской. При этом Молотов считал, что Ленин был абсолютно точен в своей характеристике Сталина.