Момент Макиавелли. Политическая мысль Флоренции и атлантическая республиканская традиция

Флоренция, продолжает он, издревле свободна и предназначена господствовать в Италии. Отчасти причиной тому служит ее географическое положение, но также характер ее жителей – неутомимого и легкого на подъем народа, занятого приобретением богатства и власти, поглощенного – что важнее всего – заботами об общественных делах. Главное в жизни Флоренции – существование большого числа граждан, привыкших требовать участия в политической жизни (participazione) и участвовать в ней. В результате в городе укоренилось предпочтение vivere libero e populare и отвращение к тому, чтобы быть обязанными своим политическим статусом отдельным представителям власти (particulari)293. Как мы знаем, здесь взгляды Гвиччардини неоднозначны. Хотя он полагал всеобщее участие в политической жизни предпосылкой свободы, на практике он настороженно относился к участию многих. Поэтому неудивительно, что, называя свободу древней и неотъемлемой принадлежностью флорентийского характера, он не считал ее ни священной, ни тем более законной или даже неизменной нормой. Время от времени ее могло не быть. Однако с 1494 года и с 1502‐го она превратилась в узаконенную норму благодаря Большому совету294. Именно наличие этого института сделало неизбежной разницу между прежней и нынешней властью Медичи. В 1434 году vivere populare не существовало; город был расколот на отдельные группировки, между главами которых шла борьба за власть. Когда Козимо де Медичи ее добился, казалось, что он получил ее не от popolo или universale295, а «от некоего мессера Ринальдо дельи Альбицци, некоего мессера Палла Строцци и других людей». Popolo, которому эти группировки отказывали в способности эффективно управлять, при Козимо не стал более политически активным. Однако, когда лидеры различных группировок потерпели поражение, народ почувствовал себя менее стесненным. Кроме того, Медичи старались не показывать, что контролируют все напрямую, а делили власть с узким кругом соратников, не обладавших равными с ними правами. Тем не менее они допускали определенную возможность participazione, так что даже Лоренцо Великолепный, наделенный (как все же подразумевал Гвиччардини) излишней властью над кругом своих ближайших сподвижников, приобрел ее постепенно и не за один год296.

Однако в 1512 году ни одно из этих условий не сохранилось. На протяжении восемнадцати лет Большой совет обеспечивал широкие права участия в политической жизни большого числа граждан, которые не утратили к ней вкуса и от которых едва ли следовало этого ожидать. Медичи получили власть непосредственно от universale, захватив ее столь внезапно и резко, что последние не успели забыть опыт гражданской жизни. Имея множество врагов и мало друзей, члены вновь пришедшего к власти семейства вынуждены управлять напрямую и открыто, таким образом усугубляя разрыв между настоящим и недавним, еще не забытым прошлым297. Многие и немногие, popolo и ottimati одинаково чужды власти, и, так как ее едва ли можно разделить со многими, основная проблема, которая стоит перед Медичи, – налаживание отношений с немногими.

В рассуждениях Гвиччардини сочетаются тезис о том, что к участию в политической жизни стремятся ради самого участия, и мысль, что нововведения и изменения опасны, ибо быстрые и внезапные перемены не оставляют людям времени на то, чтобы освоиться в новых обстоятельствах. Медичи первого поколения получили власть не из чьих-либо рук и приобретали ее постепенно. В 1494 году неожиданная революция повлекла за собой возможность всеобщего участия в политической жизни, которую другая революция в 1512 году так же внезапно устранила. Современных Медичи можно назвать «новыми государями» хотя бы в двух отношениях: перемена, снова поставившая их во главе города, была столь резкой, что никто не успел привыкнуть к их правлению, и уже по одной лишь этой причине они не могут править привычным образом. Вдобавок ситуация в городе радикально изменилась по сравнению с тем, что было до 1494 года: восемнадцать лет vivere populare привили universale вкус к участию в политической жизни – точнее, к ним вернулся естественный вкус к ней, который при Козимо и его наследниках оказался временно утрачен. Человеческая природа или по крайней мере социальные и политические наклонности людей поддаются изменению, но только две силы способны производить подобные изменения: с одной стороны, обычай и практика, действующие медленно, а с другой – участие в политической жизни, быстро рождающее последствия, противодействие которым требует некоторого времени.