Момент Макиавелли. Политическая мысль Флоренции и атлантическая республиканская традиция

Вскоре после возвращения из Испании, развивая мысли, высказанные в «Рассуждении в Логроньо» и в созданном им ранее историческом труде, Гвиччардини написал короткий трактат «Об управлении Флоренцией после восстановления власти Медичи в 1512 году»287. Эта работа оборвана на полуслове и, возможно, не окончена, но ее язык имеет большое значение. Для начала посмотрим на риторическое вступление. Мы увидим знакомые фигуры рулевого и врача, но не обнаружим образа законодателя-повара. Объяснение тому косвенно приведено во втором абзаце: город – организм, состоящий из бесконечного многообразия отдельных людей, и случаи или трудности, которые могут возникнуть при управлении ими, так же бесконечны. Поэтому главная добродетель рулевого, врача и политика – осмотрительность, благоразумие, внимательность. Она помогает рулевому держаться курса и вести корабль в порт; врачам она нужна, чтобы понять природу заболевания и все его особенности, ведь без нее их предписания будут «несоразмерны» недугу и противны «характеру» пациента288. Здесь не стои´т вопрос о придании материи ее изначальной формы. Слово materia впервые возникает в связи со словом difficile; параллель с медициной подразумевает, что тело нездорово, а корабль бьется о волны. Если говорить о народном правлении, при котором многие, как и немногие, призваны к участию в политической жизни, то надлежало взять относительно хладнокровный тон и говорить о законодателе и его божественном даровании воздействовать одновременно на все части политического организма. Однако в этом discorso Гвиччардини ограничился точкой зрения ottimati и проблемой перестройки их отношений с Медичи. Поскольку они были лишь частью целостного организма – пусть наиболее благоразумной и опытной частью, – им не подобало влиять на качества целого сверх и помимо своего благоразумия и опыта. И если в своем предшествующем сочинении он мог подчеркивать законное честолюбие немногих и вклад, который их жажда чести могла внести в усовершенствование целого, то здесь акцент сделан скорее на осмотрительности. Хорошее лекарство может сохранить человеку жизнь, но плохое может его убить. Доброе правление способно гарантировать гражданскую сплоченность и согласие, дороже и уникальнее (singulare) которого нет ничего в человеческой жизни. От плохого же устройства следует ожидать ruina, destruzione, esterminio289,290. Даже в самóм аристотелевском контексте, который Гвиччардини может здесь привести, summum bonum немногим больше отсутствия summum malum291.

Вскоре обнаруживаются и другие мотивы этой разочарованной интонации. Очевидно, на том основании, что город состоит из бесконечного многообразия настроений и условий, он утверждает: бессмысленно рассуждать о правлении абстрактно и обобщенно, надо принимать во внимание уникальный характер (natura) как народа, так и территории (luogo, sito), которыми предстоит управлять. Гвиччардини переходит к стандартной характеристике флорентийцев как народа, который в силу своей вторичной природы и исторических обстоятельств может существовать лишь в условиях свободы. Однако перед этим он формулирует ряд категорий, привлекающих внимание читателя и существенно влияющих на его дальнейшую аргументацию. Существует, пишет он, форма правления, во главе которой стоит монарх или signore naturale, имеется и другая, где власть того, кто правит, основана на насилии и узурпации; есть власть над городом, привыкшим подчиняться, и власть над городом, который привык управлять своими делами сам и властвовать над другими. Как мы увидим, те же категории выполняют важную организующую роль и в «Государе» Макиавелли (по-видимому, нет никаких свидетельств, что Гвиччардини и Макиавелли поддерживали какое-то общение в 1512–1513 годах, когда были написаны «Об управлении Флоренцией после восстановления власти Медичи в 1512 году» и «Государь»). Макиавелли использует эти понятия, чтобы выделить «нового государя» – узурпатора власти над городом – как идеальный тип и определить класс политических явлений, к которому этот тип относится. Напротив, Гвиччардини, заявив, что исчерпывающий анализ проблемы занял бы слишком много места, использует их лишь для того, чтобы определить характер и проблемы правления вновь пришедших к власти Медичи292. Разумеется, его интерпретация мотивирована тем, что он считал себя ближе к власти и к решению практических вопросов, в то время как Макиавелли сказать о себе подобное не мог. Однако Гвиччардини в итоге приходит к сравнению правления Медичи после 1434 года и после 1512-го. Он фиксирует повторение истории. Остается не вполне ясным, насколько вновь пришедшие к власти Медичи принадлежат к классу «новых государей» и на какие источники стабильности и законности они могут опираться.