Момент Макиавелли. Политическая мысль Флоренции и атлантическая республиканская традиция

Английскому варианту «момента Макиавелли», как мы видели, присущи свои сложности экономического и психологического характера, которых мы не найдем у его истоков, во Флоренции. Наиболее выразительные формулировки их конституционных аспектов принадлежат Генри Сент-Джону, виконту Болингброку, и заключены в работах, написанных им в период между первым и вторым изгнанием – куда он оба раза отправился по своей воле, – когда он решил организовать в прессе и памфлетах кампанию против политики Уолпола, используя при этом язык, непосредственно перекликавшийся с риторикой 1698–1702 и 1711–1714 годов1182. Программа партии «страны» – частые парламентские выборы, исключение тех, кто злоупотребляет должностными полномочиями, наличие земельных владений как обязательное условие членства в палате общин – сформировалась в борьбе с политикой Дэнби в 1675 году и вылилась в кампанию против масштабных военных действий и ущерба, который они наносили правительству и бюджету. После полного поражения партии тори в 1714 году несколько последующих правительств, состоявших из вигов, не оспаривая решения прекратить участие в европейских военных кампаниях, выстраивали политический курс, известный как «рост олигархии»1183. Для него были характерны сильная и устойчивая исполнительная власть, представленная монархом-протестантом и парламентом, и стабильное снижение политической конкуренции; в число используемых средств входили нечестные выборы, принятие Семилетнего (вместо Трехлетнего) акта, продлевающего срок полномочий парламента, и система политического управления, в которой патронаж играл заметную, если не первостепенную роль. Кроме того, этот курс предполагал сохранение банков и фондов, которые были созданы ради финансирования военных действий и противники которых, считая их коррумпированными, видели в продолжении их существования в качестве постоянного элемента государственной структуры исполнение самых мрачных пророчеств. И скандал, которым сопровождался крах Компании Южных морей, нисколько не уменьшил этих опасений. Таким образом, лексикон идеологии «страны», сложившийся за полвека до того, оставался актуальным, включая понятия постоянной армии и биржевых трейдеров. И хотя правительство во главе с Уолполом явно стремилось к сохранению мира, Болингброк и Палтни в своем журнале «Кудесник» при поддержке писателей такого масштаба, как Поуп, Свифт, Гей, Арбетнот и Филдинг, нападали на него, прибегая к той же риторике, которая использовалась против выступавших за ведение войны политических группировок в эпоху Вильгельма и Анны, и представляли Уолпола как прямого исторического преемника и продолжателя этой традиции.

Идеология партии «страны» всегда была направлена на то, чтобы настроить провинциальных дворян и их независимых представителей в парламенте на борьбу с действующей администрацией, и используемая для этого риторика добродетели неизменно оставалась в той же мере политической, в какой и моральной. Поэтому она, конечно, хорошо вписывалась в античную традицию. Как мы знаем, аристотелевская полития, модель, ключевая для всего гражданского гуманизма, подразумевала одновременно распределение политических функций и властей и сотрудничество различных видов добродетели, а сами слова virtus и virtù использовались для обозначения мощи или силы, равно как и определенного морального качества. Болингброк, как и все представители идеологии «страны», использовал эту двойственность, пытаясь разрешить главную стоявшую перед ним дилемму: принимая политические последствия Славной революции 1688 года, он категорически отвергал разлагающие, на его взгляд, последствия неотделимой от нее финансовой революции – и нашел решение, само по себе восходившее к ключевому противоречию «Ответа Его Величества на Девятнадцать предложений обеих палат парламента». Из этого документа, в котором формулировалось авторитетное учение о том, что Англия пользуется сбалансированной конституцией, невозможно было понять, составляют ли король, лорды и общины – представлявшие классических одного, немногих и всех – партнерство в одной функции, поддерживая баланс в законодательном процессе, партнерство между носителями нескольких функций и полномочий в рамках более широко определяемого процесса управления, или партнерство между обладателями различных социальных добродетелей внутри политейи (politeia) или res publica. Как нам известно, необходимость разграничивать эти возможные значения баланса и партнерства по-настоящему возникла, лишь когда важную роль стало играть понятие законодательства.