Мона. День сурка с демоном

– Вас, ведьм и колдунов, люди тоже до сих пор считают плохими, – проворчал он, и Мона прикусила нижнюю губу. Еще одно очко в пользу архидемона. А с учетом пары-тройки случайных проклятий с ее стороны, она даже могла понять почему.

– Ты прав. Я, ну, знаешь, что тебе прививают за время учебы… А особенно в повседневной жизни, – попыталась оправдаться она.

– Да, ведь Ватикан и Церковь – такие надежные источники! – Два-ноль в пользу Бальтазара, и теперь Мона медленно кивнула.

– Точно. Насчет демонов, призывов… сам ад, все, что я видела, противоречит тому, чему меня учили. Я никогда в этом не сомневалась, это было… неразумно. И бесчувственно. Я… я не хотела тебя принижать, но… – Но именно это и сделала, и этому нет оправдания.

На мгновение между ними повисла тишина. Автомобиль с тихим жужжанием летел по автомагистрали в сторону Франкфурта-на-Майне, и ночные огни сквозь тонированные стекла казались просто слабыми вспышками.

Мона не могла отделаться от ощущения, что нравится ему. Вполне очевидно: демону настолько важно ее мнение, что он показал ей свою уязвимость. Она его обидела, и он высказался. Явно, не только потому, что хотел затащить ее в постель, определенно нет. Они флиртовали, Мона ему отказала, и он спросил про ее темп и про то, чего она хочет – он, архидемон. Она еще чуть глубже опустилась на сиденье.

– Я на тебя не сержусь, – в конце концов произнес Бальтазар, и она выдохнула с облегчением. – Просто не хочу больше это слышать, – предельно ясно выразился он, и Мона кивнула. Его задело обвинение в том, что он злой, а ведь оно так легко сорвалось с ее губ. Причем она сама все детство была изгоем с тем же клеймом. Злая ведьма. Мона, не задумываясь, приписала ему злой умысел – пора пересмотреть свое восприятие. Если она так разговаривала с ним, то какие еще унизительные взгляды общества могла перенять? Что она раньше думала о вампирах и оборотнях? Ужас. Осознание было похоже на заслуженную пощечину.

Словно подчиняясь рефлексу, Мона коснулась его ладони на рычаге переключения передач и, глядя в удивленное лицо Бальтазара, сжала теплые пальцы.

– Я никогда больше не буду так говорить, – заверила она. Пару секунд он не отрывал от нее глаз, пока не пришлось снова посмотреть на дорогу.

– Но должен признать, иногда я… – Вздох. Он замолчал и сосредоточился на дороге. Мона решила просто подождать, хотя после этого разговора любопытство не давало ей покоя. Все его высокомерие испарилось, и ей хотелось и дальше держать его за руку.

На светофоре Бальтазар сделал глубокий вдох и взглянул на нее:

– Может, мое поведение не такое уж злобное, и все же я забыл, каково жить среди смертных. Извини, что часто грублю и… сама знаешь. Я пообещал тебе хорошо себя вести, но, если честно, не знаю… пожалуйста, просто вовремя говори мне, если я опять поступлю как стереотипный архидемон, ладно?

Мона сжала губы и кивнула:

– Понятия не имею, в тебе ли тут дело, Бальтазар. Последние несколько веков мы, люди, не были образцами для социального подражания, так что… н-но я дам тебе знать.

Послышался низкий одобрительный смешок.

– Вот за это ты мне и нравишься, – пробормотал он.

– Мм?

– Для всего мира я архидемон. Это внушает страх. И тем не менее мы ссоримся с самого первого дня. Ты меня не боишься. И говоришь то, что чувствуешь.

– Ты просто чертовски хороший демон, – примирительно откликнулась она, улыбкой подчеркнув свой неловкий каламбур. Бальтазар покачал головой и непринужденно рассмеялся.

– Хороший демон, – повторил он с довольным видом. – Нам стоит чаще разговаривать.

Ошеломленная Мона снова ответила одним из своих «Эм», но почувствовала, как на лице расцветает широкая улыбка, и даже ощутила ямочки у себя на щеках.

– С-с удовольствием.

– В баре, который ты так любишь?

– Да, и там тоже. А-а, может, послезавтра, то есть в субботу, пойдешь со мной на Майнфест[23]?

– Я бы пошел, но с приближением Хэллоуина в подземном мире сильно возрастает активность. По крайней мере, в ближайшие дни у меня будет очень плотный график.

– О, тогда я постараюсь найти других помощников, чтобы тебе… ну, было поспокойнее.

– Ммм… а ты правда очень милая, Мона. Ты в курсе?

Горло у нее сжалось от вспорхнувших бабочек, и больше она не могла осмысленно произносить слова. А от того, что это состояние вызвало на лице Бальтазара такую счастливо-довольную улыбку, у Моны появились не только мотыльки в животе, но и фейерверки в голове.

Глава 30. Ох, Мэнди

– Подождите! Кто-нибудь, возьмите меня на руки! – драматично прохрипел Борис и остановился перед мостом. Мона раздраженно запустила руку в волосы. У них правда нет на это времени.

– Что, простите? – вырвалось у господина Занддорна. Мужчина с редеющими волосами, поникшими плечами и в заношенной фланелевой рубашке трясся всем телом. Было уже почти десять вечера и дико холодно, настоящая осенняя погода, и ночные охранники носились вместе с ним по ярмарке на Музейной набережной и искали его дочь. Соответственно обстановка сложилась напряженная.