Монады

И тут неожиданно прямо под ноги бросилась ей свора каких-то мелких грызунов. Девочка отскочила в сторону. Оглянулась. Следом вдалеке на дорогу выскочила стайка полосатых зверьков, похожих на мелких кабанчиков. Возможно, даже скорее всего, они были и поопаснее тех самых грызунов, но девочка по отношению к ним не испытала никакого страха. Вернее, омерзения. Но и они секунду помедлили, а затем тоже бросились прочь.

Тут девочка обратила внимание, что внезапно смолк птичий гомон, обыкновенно столь интенсивно заполнявший все пространство высокой, словно портал огромного вокзального помещения, аллеи. Обычно он просто даже и не замечался, как некий нейтральный звуковой фон всеобщего существования. Но тут наступила абсолютная тишина, словно что-то оборвалось. И это вот как раз ощущалось неправильным звучанием окружающего мира.

Повеяло пущей прохладой. Даже неким неместным холодом. Девочке подумалось, что если бы поблизости проползала змея, то, ровно наоборот, многочисленные пернатые с единым мощным шумом сливающихся крыл, как дыхание огромного невидимого местного обитателя, поднялись бы в воздух. Но нет – абсолютная тишина и легкая, почти потусторонняя прохлада.

Это было предвестием землетрясения.

Потом уже дома глубокой ночью девочка проснулась почему-то посередине комнаты. Ее кроватка отползла на значительное расстояние от стены. С полок посыпались книги. Девочка сразу же поняла, что сие – проделки злобных духов, имевших обыкновение по ночам навещать человеческое жилье для подобного рода бесчинств и диких выходок. Правда, дома европейцев они навещали нечасто. Не любили. Или чего опасались? Видимо, ответных мер неведомых им охранителей иноземных обитаний. Довольствовались скудными перенаселенными жилищами китайской бедноты.

Девочка вскочила, но тут же чьей-то рукой была жестоко брошена на пол. Неистовство духов переходило всякие пределы. Она прямо задохнулась, не в силах произвести ни звука. Снова вскочила, и ее снова повело в сторону

Это было уже само землетрясение. Причем немалое. Хотя эпицентр его случился достаточно далеко от места их проживания. Досюда докатились лишь дальние слабые отголоски. В самом эпицентре же его результаты были устрашающи. Можно себе представить.

Наутро нянька внятно объяснила, что рассердился великий подземный Ен Ло. Ему не нравятся людские поступки, нарушающие древние установленные законы и договоренности. Надо бы сходить в храм с дарами и сжечь немало бумажных денег, дабы умилостивить его. На следующий день она так и сделала.

* * *

И они уезжали на море.

Девочка никогда не сгорала, но легко и стремительно покрывалась желтоватой пленкой матового загара. Хотя и нельзя сказать, что была смугла. Скорее наоборот. Но почти столь же белокожий ее братец при самых первых лучах весеннего солнца краснел, как незадачливый рак, вдоль рук и ног постепенно усеиваясь мелкими водяными пупырышками, которые лопались и непереносимо чесались. Бедный малыш!

Закутанный в белые одежды с длинными рукавами и широченными штанинами, он сидел на пляже, укрытый зонтом, жалобно морщась от болезненных ощущений при любом движении и потягивании. Девочке было мучительно смотреть на его сморщенную рожицу, усыпанную теми же и даже более пугающими водяными волдырями, лопавшимися под его нетерпеливыми пальчиками. Уговорить его не трогать воспаленные поверхности было невозможно. Да вы и сами ведь наверняка испытывали подобное! Как тут уговоришь?

Затем все это влажное и слезящееся затягивалось жесткой коркой, коростой, тоже яростно отколупливаемой и обнажавшей новую нежную розоватую кожицу. Бедный, бедный малыш!

Девочка отворачивалась, поправляла на голове соломенную шляпку, посередине которой красовался густой бордовый цветок. Разравнивала рукой песок, снимала шляпу и клала рядом с собой на расчищенную площадочку. Откинувшись, внимательно рассматривала свой головной убор.

При долгом вглядывании цветок на шляпе постепенно начинал шевелиться и как бы разрастаться. Лепестки бесконечно закручивались внутрь, затягивая за собой. Это случалось всякий раз. Девочка с трудом отрывалась от него и переводила взгляд на покоящееся невдалеке безмятежное море. Ну конечно – безмятежное! Одно слово – безмятежное! А сколько в нем всего.

Девочка знала это.

Она запускала ярко раскрашенного воздушного змея. Веревка натягивалась, ноги глубоко уходили в податливо расступающийся, как будто покорный, песок. Но под ним некто, нежный и настойчивый, мягко обхватывал щиколотки и медленно и неумолимо затягивал вглубь. К себе. Внешний змей и тот, глубинный, согласно и молчаливо одолевали сладко слабеющий организм. Дремота охватывала девочку. Она уже готова была сдаться, согласиться, как кто-то сильный сзади подхватывал, выдергивал ее из песка и принимался кружить. Девочка оборачивалась. Вернее, даже не оборачиваясь, понимала, что это отец. Она начинала смеяться. Смеялась громко и не могла остановиться. Отец опускал ее на песок. Она долго еще, стоя на коленях, всхлипывала. Потом затихала.