Монады

Да как ее покажешь? Кто знает, где она теперь? Скорее всего, там же, где и мой милый дядя Муся. Приходится только доверяться мистической интуиции Даниила Андреева и принимать на веру его клятвенные заверения, что в одном из многочисленных потусторонних миров нам суждена встреча с наиболее полюбившимися нам литературными героями и детскими игрушками. Непокалеченными, не потерпевшими ущерба ни в одной из своих частей, явившись тому миру в своей замысленной идеальной чистоте. Милые свидетели наших детских радостей и огорчений, которых мы неимоверной любовью и нежностью прямо-таки вочеловечили, наградив загробной жизнью и вечностью, почти равной нашей.

У девочки же игрушек было предостаточное количество. Особого поминания, пожалуй, заслуживает металлический паровозик с пятью вагончиками, выглядевший прямо как настоящий, бегавший по многочисленным рельсам из комнаты в комнату на искусственном спирту. Спирт тихо и призрачно горел, вода в тендере шипела и кипела, шатуны шатались, колеса вертелись – все как настоящее!

В основном ослик спокойно обитал в их саду, в дальнем его углу, тайком от матери все равно подкармливаемый всяким мимо проходящим – слуги ли, дети ли, взрослые. Жизнь ему была в удовольствие, особенно если сравнивать с недавним трудовым прошлым. Хотя трудно сказать, в каких словах или образах осознавал и оценивал он все это.

Изредка девочка ездила на нем. Особенно во время их дальних прогулок в ближайшие высокие горы Тен Ше к расположенному там монастырю Разлетающихся Кошек.

До той поры единственным собственным транспортным средством девочки был велосипед. Девочка лихо разъезжала на нем по саду, выкатывалась на улицу и неслась в сторону холмов. Однажды, на дикой скорости спускаясь с одного из них, она врезалась в неведомо как очутившееся прямо на ее пути толстенное дерево. С покореженной машиной и огромной шишкой на лбу она притащилась домой. Но не плакала. Напрягшись, до скрипа сжав зубы, переносила боль. Наутро шишка сползла ниже. А через день все лицо расплылось в огромный сизоватый блин. Девочка смотрела в зеркало, но в узенькие щелочки, оставшиеся от глаз, с трудом различала нечто неведомое и устрашающее.

Она сразу же представила тех несчастных, о которых была немало наслышана. Вселявшийся в бедных детей игривый дух вытягивал их лица в огромный мясистый хобот. Погубленные, они катались по земле, до крови исцарапывали свои исковерканные лица. Кричали, вскакивали и неслись в направлении собственных домов. Стучались в двери, но близкие и родственники, не узнавая, поспешно захлопывали створки прямо перед самыми их носами, вернее, хоботами, сильно прищемляя их. От боли и ужаса слезы потоками лились из глаз, бежали по длинным хоботам, падали на пол, смешиваясь с редкими каплями подкрашивающей их крови. Но это нисколько не смягчало сердца перепуганных обитателей хрупких домишек.

Девочка не выходила из дома, густо смазываемая какими-то китайскими тяжело пахнущими целебными снадобьями. Постепенно сизый цвет переходил в густо-лиловый, потом в бесчисленные оттенки бордового. Наконец, минуя все цвета побежалости, – в зеленый, пока через месяц лицо не обрело свой обычный вид и размер.

Кстати, нечто подобное стряслось с ней потом и в Ташкенте, на Чиланзаре, правда, с менее тяжкими последствиями.

Надо заметить, что злоключения, связанные именно с велосипедами, начались гораздо раньше.

Вообще-то, весь их город был городом велосипедного быта, обихода и шика. Девочка просыпалась от велосипедного звона. Под последние замолкающие звуки запоздавших ездоков она и засыпала.

Как-то, еще в самом своем малолетстве, она катилась в плетеной корзиночке, прикрепленной над задним колесом отцовского велосипеда. Легко и весело неслись они в Кантри Клуб, совладельцем которого был отец. Там свободные и довольные обитатели европейской части китайского города, обряженные в роскошные спортивные костюмы, включая и редких допущенных из аборигенной элиты, развлекались на помянутых гольфовых полях, в барах, ресторанах и бильярдных. Скакали на лошадях. Для развлечения же детей были специальные длинноухие косоглазые ослики и довольно-таки крупные мулы, изукрашенные разноцветной упряжью и управляемые боями-китайцами.

Так вот, одним ярким прохладным утром отец катил на велосипеде. Девочка же, малым своим тельцем уместившись в небольшой корзиночке, похожей на кроличью клетку, разместившуюся прямо за отцовским сиденьем, высунув головку, поглядывала по сторонам. На одном из крутых поворотов она просто вывалилась, выскользнула из своего укрытия и покатилась по мягкому травяному откосу прямо к речке. Весь мир завертелся-закрутился у нее перед глазами.