Монах

Он так и сидел в этой позе, когда дверь камеры отворилась. Монах встрепенулся. Тюремщик велел ему выходить; он встал и с трудом побрел за ним. Его привели в тот же зал, где он снова предстал перед Великим инквизитором и его подручными и снова должен был ответить, не готов ли он признаться. Амброзио ответил, как раньше, что, не будучи ни в чем виновен, не может и признаться. Но когда палач приготовился начать пытку, когда монах увидел эти орудия, уже зная, какую боль они способны причинить, решимость оставила его.

Не думая о последствиях, беспокоясь лишь о сиюминутном спасении, он признался не только в тех грехах, в которых был действительно виновен, но и в тех, в которых его не подозревали. Когда его спросили о побеге Матильды, вызвавшем сильное смятение умов, он сообщил, что она продалась Сатане и сбежала при помощи колдовства. Он еще пытался убедить судей, что сам никогда не общался с духами ада, но под угрозой новой пытки объявил себя и колдуном, и еретиком, и принял все звания, какими инквизиторам было угодно его наградить.

За признанием сразу же последовал приговор. Монаху велели приготовиться к смерти на аутодафе, которое должно было состояться в двенадцатом часу ночи. Этот час был выбран потому, что зрелище пламени, бушующего на фоне мрака полуночи, производит особенно сильное впечатление на людей.

Амброзио, ни живого ни мертвого, оставили одного в камере. Ужас ожидания поглотил его. Он то погружался в мрачное молчание, то испытывал лихорадочный подъем, то принимался заламывать руки и проклинать тот час, когда явился на свет. В один из таких моментов взгляд монаха упал на таинственный подарок Матильды. Его бешенство мгновенно утихло. Он пристально рассмотрел книгу, взял ее в руки, но немедленно отбросил, будто обжегшись. Он заметался по камере из угла в угол, потом остановился и опять уставился на упавшую книгу. Ему подумалось, что это единственный выход из его ужасного положения. Он нагнулся и подобрал книгу, но еще немного поколебался, и желая, и опасаясь испробовать заклинание.

В конце концов мысль о надвигающемся приговоре поборола его нерешительность. Амброзио раскрыл томик; но так волновался, что поначалу не мог найти страницу, указанную Матильдой. Устыдившись собственной слабости, он собрался с духом, пролистал книгу до седьмой страницы и начал читать ее вслух, но то и дело отвлекался, тревожно поглядывая по сторонам, и ожидая, и страшась увидеть духа. Однако он продолжал читать; дрожащим голосом, часто прерываясь, он произнес все четыре строки.

Язык этого текста был монаху совершенно незнаком. Едва выговорил он последнее слово, как эффект заклинания начал проявляться. Грянул гром, тюрьма сотряслась до фундамента, камеру озарила молния, и наконец в вихре сернистых паров монаху во второй раз явился Люцифер. Но когда Матильда вызывала его, он принял облик серафима, чтобы обмануть Амброзио. Теперь он не скрывал уродства, постигшего его после падения с небес. На его плечах еще виднелись ожоги от молний Творца. Его гигантское тело было черно; на руках и ногах – длинные когти. Глаза его пылали яростью, от этого взгляда ужаснулись бы и храбрейшие сердца. За плечами его колыхались два громадных крыла, черных как ночь. На голове вместо волос – змеи, извивающиеся и шипящие. В одной руке он держал свиток пергамента, в другой – стальное перо. Молнии сверкали вокруг него, грохотали раскаты грома, как будто настал последний час Природы.

Ожидавший совсем иного зрелища, Амброзио застыл, потеряв дар речи. Потом гром утих, наступила полная тишина.

– Для чего ты вызвал меня сюда? – спросил демон; голос его, заглушаемый серными парами, звучал хрипло.

Этот звук сопровождался новым, более громким и жутким раскатом. Землетрясение поколебало пол под ногами монаха.

Амброзио долго не мог ответить демону.

– Меня осудили на смерть, – сказал он еле слышно, чувствуя, как леденеет его кровь при взгляде на ужасного гостя. – Спаси меня! Унеси отсюда!

– Намерен ли ты вознаградить меня за службу? Осмелишься ли перейти на мою сторону? Отдашься ли мне телом и душой? Готов ли ты отречься от того, кем ты создан, и от его сына, умершего за тебя? Ответь «да!», и Люцифер станет твоим рабом.

– Меньшее вознаграждение не удовлетворит тебя? Неужели только вечная погибель моя? Дух, ты требуешь слишком многого. Прошу, забери меня из этой тюрьмы, стань моим слугой на один час, и я буду служить тебе тысячу лет. Достаточно ли будет этого?

– Не будет. Я должен получить твою душу. Она должна стать моей, и моей навек.

– Ненасытный! Я не хочу обречь себя на вечные муки. Не расстанусь с надеждой на то, что однажды буду прощен.

– Ах, не хочешь? Какая иллюзия поддерживает твои надежды? Близорукий смертный! Жалкое ничтожество! Разве ты не обесчестил себя перед людьми и ангелами? Разве такие огромные грехи могут быть прощены? Ты надеешься уйти из-под моей власти? Судьба твоя уже определена. Предвечный отказался от тебя. В книге судеб ты назначен мне, моим ты и станешь!