Монах

На Антонию призрак произвел столь сильное впечатление, что первые часа два лекарь опасался за ее жизнь. Но припадки становились все легче и реже, так что он взял свое заключение назад, добавив, что ей нужен только покой, и приказал приготовить лекарство, которое должно было утишить ее тревогу и помочь уснуть, в чем она очень нуждалась. Появление Амбросио с Хасинтой подействовало на нее благотворно. Эльвира так темно говорила о сущности его посягательств, что девушка, столь невинная, как ее дочь, не могла понять, насколько для нее опасно знакомство с ним. В эту минуту, когда еще не изгладился пережитой ужас и она отгоняла от себя мысль о предсказании призрака, ей необходимы были все утешения дружбы и религии, а потому Антония вдвойне обрадовалась аббату. Она все еще испытывала к нему ту приязнь, какую ощутила, увидев его в первый раз, и воображала, сама не зная отчего, что его присутствие обережет ее от всех опасностей, оскорблений и несчастий. Она горячо поблагодарила его за то, что он ее навестил, и поведала ему о происшествии, столь сильно ее расстроившем.

Аббат всячески старался ее ободрить, убеждая, что привидевшееся ей было лишь плодом расстроенного воображения. Одиночество, в котором она провела вечер, ненастная ночь, книга, которую она читала, и комната, где она сидела, — все, несомненно, подействовало на ее фантазию весьма болезненным образом. Он высмеял даже мысль о привидениях и пустил в ход самые веские аргументы, доказывая ложность подобных представлений. Беседа с ним успокоила и утешила Антонию, но не убедила. Она не могла поверить, что дух был лишь плодом ее воображения. Она слишком хорошо помнила все обстоятельства, чтобы обмануть себя. И продолжала твердить, что в самом деле видела призрак матери, а также слышала, какой ей остался срок, и что живой она с постели не встанет. Амбросио посоветовал ей не предаваться подобным страхам, а затем удалился, обещав посетить ее на следующий день. Антония выразила живейшую радость, но монах без труда заметил, что ее служанка нисколько эту радость не разделяет. Флора всегда скрупулезно исполняла любые распоряжения Эльвиры. И старалась предусмотреть все, что хоть сколько-нибудь могло повредить ее юной госпоже, которую она знала с младенчества. Флора была уроженкой Кубы, уехала с Эльвирой в Испанию и любила Антонию материнской любовью. И пока аббат находился в спальне она ни на минуту не оставляла его наедине с больной, но следила за каждым его словом, каждым его взглядом, каждым его движением. Он заметил, что она не спускает с него подозрительных глаз, и, понимая, что подобный ревнивый надзор может раскрыть его замыслы, терялся и приходил в смятение. Он догадывался, что она сомневается в чистоте его намерений и не оставит его с Антонией вдвоем, присутствие же такого бдительного стража лишало его всяких надежд добиться своего.

Когда он вышел от Антонии, на лестнице его встретила Хасинта и начала умолять, чтобы за упокой души Эльвиры были отслужены мессы — она не сомневалась, что ее покойная жилица мучается в Чистилище. Он обещал не забыть ее просьбу, но окончательно покорил сердце старухи, согласившись провести всю следующую ночь в комнате, где явился призрак. Хасинта не находила слов, чтобы излить свою признательность, и монах удалился, осыпанный ее благословениями.

Когда он вернулся в монастырь, уже давно рассвело. Первой его заботой было рассказать своей наперснице обо всем, что произошло. Страсть его к Антонии была искренней, и предсказание ее близкой смерти не могло его не смутить. Его ужасала мысль, что он потеряет столь дорогое ему существо. Но Матильда его успокоила, повторив доводы, которые использовал он сам. По ее мнению, Антония просто бредила, поддавшись меланхолии, подкрепленной свойственной ей верой в сверхъестественное и в чудеса. Ну, а рассказ Хасинты своей нелепостью сам себя опровергал, и аббат легко согласился, что старуха все сочинила, либо с перепугу, либо для того, чтобы он согласился исполнить ее просьбу. Убедив аббата во вздорности его опасений, Матильда продолжала так: