Монах

— Предсказание и призрак равно обман. Но твое дело, Амбросио, позаботиться, чтобы первое сбылось. До истечения трех дней Антонии необходимо умереть для мира, но так, чтобы она жила для тебя. Ее недомогание и фантазия, в которую она уверовала, помогут плану, который я замыслила давно, хотя и молчала, так как для его исполнения ты должен был получить доступ к Антонии. Она станет твоей не на одну ночь, а навсегда. Никакая бдительность ее дуэньи ей не поможет, и ты будешь без помех наслаждаться всеми прелестями своей возлюбленной. Однако план этот необходимо осуществить сегодня же, потому что тебе нельзя терять времени. Племянник герцога Медина-Цели намерен объявить Антонию своей невестой. Через день-другой она переедет во дворец своего родственника, маркиза де лас Систернаса, и там тебе до нее уже не добраться. Вот что во время твоего отсутствия я узнала от моих соглядатаев, которые все время приносят мне сведения, полезные для тебя. А теперь слушай. Есть некий сок, выжимаемый из некоторых трав, который известен лишь немногим. Тот, кто его выпьет, впадает в сон, во всем подобный смерти. Дай его Антонии. Тебе нетрудно будет подмешать несколько капель к ее лекарству. Тогда у нее начнутся сильные конвульсии и будут длиться час. Затем кровь перестанет струиться у нее в жилах и сердце остановится. Смертная бледность разольется по ее лицу, и все сочтут ее трупом. Рядом с ней нет друзей, и ты можешь взять на себя ее похороны, не вызвав ни в ком подозрения, и устроить так, чтобы ее погребли в склепах обители святой Клары. Уединенность этих подземелий и легкий для тебя доступ туда во всем способствуют твоим замыслам. Нынче вечером дай Антонии сонное питье. Через сорок восемь часов к ней возвратится жизнь. И она окажется в полной твоей власти. Убедившись, что всякое сопротивление бесполезно, она поневоле примет тебя в свои объятия.

— Антония будет в моей власти! — вскричал монах. — Матильда, ты меня восхищаешь! Наконец-то я обрету счастье, и счастье это будет даром Матильды, даром дружбы! Я сожму Антонию в объятьях вдали от подглядывающих глаз, от непрошеных свидетелей! Я вздохами изолью душу на ее груди, научу ее юное сердце азбуке наслаждений, буду без помех упиваться бесконечным разнообразием ее прелестей! О, правда ли, что это блаженство будет моим наяву? И я дам полную волю моим желаниям, найду удовлетворение самым необузданным и бурным моим прихотям? Ах, Матильда, как мне выразить свою благодарность тебе?

— Воспользовавшись моими советами, Амбросио. Я ведь живу, только чтобы служить тебе. Твои желание и счастье — они и мои. И пусть ты телом принадлежишь Антонии, я по-прежнему заявляю права на твою дружбу и сердце. Способствовать твоим удовольствиям — вот мое единственное удовольствие теперь. Если благодаря моим усилиям твои желания будут удовлетворены, я сочту себя сполна вознагражденной. Но не будем терять время. Настой, о котором я говорила, можно найти только в лаборатории обители святой Клары. Поспеши же к настоятельнице и попроси, чтобы тебе показали их лабораторию. Отказа ты не встретишь. В дальнем конце залы есть шкаф, полный сосудов с жидкостями всех цветов и назначений. Нужный тебе фиал стоит один на третьей полке слева. Жидкость в нем зеленоватого оттенка. Отлей ее в маленький флакон, когда на тебя никто не будет смотреть, и Антония — твоя.

Монах без колебаний принял этот гнусный план. Его желания, и без того необоримые, обрели новую силу, едва он снова увидел Антонию. Когда он сидел у ее постели, случай открыл ему некоторые тайные прелести, от него прежде скрытые. Он нашел их даже еще более совершенными, чем рисовало его пылкое воображение. То ее белоснежное плечо выглядывало из-под одеяла, когда она поправляла подушку, то неосторожное движение приоткрывало юную грудь. И где бы ни выглядывала та или иная прелесть, туда устремлялся жадный взгляд монаха. С трудом лишь удавалось ему владеть собой настолько, чтобы скрыть свои желания от Антонии и ее бдительной дуэньи. Воспламененный воспоминанием о всех этих красах, он без колебаний согласился на план Матильды.