Монах и дочь палача. Паутина на пустом черепе

– Ах ты маленькая негодница, как ты посмела перевернуть этот ценный сосуд? Если бы он был наполнен горячей водой, а я спала бы рядом, ты бы меня ошпарила!

– Если бы он был наполнен водой, – возразила мышь, – он бы не перевернулся.

– Но ведь я могла бы лежать и внутри него!

– Нет, не могла бы, он слишком узкий.

– Злодейка! – вскричала кошка, придавив мышь лапой. – Я могу свернуться совсем маленьким калачиком, если постараюсь!

Последний довод сильно рассерженного человека часто обращен к уху мертвого.

XCIX

Переходившая через замерзший пруд обезьяна поскользнулась и упала, сильно стукнувшись затылком, да так, что лед треснул. По берегу расхаживал павлин, раздумывая о том, какой он красавец; он громко рассмеялся при виде упавшей обезьяны. N.B.: Любой смех не к месту, если кто-то упал, и если этот кто-то – ты сам.[19]

– Ба! – воскликнула обезьяна. – Если бы ты видел, какие узоры мой затылок образовал на льду, ты бы не смеялся, а плакал, потому что они совершенно затмевают великолепие твоего хвоста.

Вот так обезьяна ловко заманила на пруд тщеславную птицу, которая в конце концов вышла на лед и распустила хвост, чтобы сравнить его с трещинами на льду. Роскошные перья тут же примерзли к поверхности пруда, и простодушный павлин провел очень неприятную зиму.

С

Вулкан выбросил несколько миллионов тонн камней, рухнувших на маленькую деревню, и спросил у мэра, хватит ли этого запаса для строительства.

– Думаю, – ответил чиновник, – если ты дашь нам еще немного гранита и чуточку красного песчаника, нам будет достаточно того, что ты уже для нас сделал. Однако мы были бы благодарны, если бы ты разрешил нам пользоваться своим кратером для обжига кирпичей.

– О, разумеется, обслуживание по месту жительства.

После ухода мэра вулкан добавил со смесью лавы и презрения:

– Самые ненасытные люди из тех, с кем я заключал договор на поставку. Больше не получат ни единого камешка!

Он притушил огонь и через шесть недель остыл, словно забытый пудинг. Видели бы вы, как перемещались валуны, когда люди принялись ворошить поверхность склона!

Когда у вас все имеется в достаточном количестве, докажите это, попросив о большем. Вы ничего не получите.

CI

– Я питаю к тебе чувство глубокой дружбы, – сказал тигр леопарду. – И почему бы нет? Разве мы оба не принадлежим к великому семейству кошачьих?

– Верно, – ответил леопард, занятый безнадежными попытками изменить свои пятна, – а поскольку мы уничтожили все съедобное в охотничьих угодьях друг друга, то у нас нет поводов для ссор. Ты хороший парень; давай обнимемся!

И они обнялись с большой сердечностью. Наблюдавшая за ними обезьяна взобралась на дерево и там разразилась следующей мудрой речью:

– Нет ничего более трогательного, чем выражение обоюдной приязни между животными, о которых часто говорят, будто они ненавидят друг друга. Это делает краткие периоды мира почти терпимыми для обеих сторон. Трудность состоит в том, что у этих родственников столько прекрасных причин жить в мире, что у них не хватает времени вспомнить их все до начала очередной ссоры.

CII

Дятел проделал множество отверстий в стволе мертвого дерева; малиновка спросила его, зачем они нужны.

– На данный момент, на заре науки, – ответил дятел, – я совершенно не в состоянии это объяснить. Некоторые натуралисты утверждают, что я прячу в этих отверстиях желуди, другие считают, что я добываю из них червяков. Некоторое время я пытался примирить эти две теории, но червяки съели мои желуди, а потом отказались вылезать. С тех пор я предоставил науке самой решать свои задачи и занялся отверстиями. Надеюсь, окончательное решение окажется в мою пользу, потому что в гнезде у меня есть несколько готовых отверстий, которые я мигом могу вколотить в любое подходящее дерево. Может быть, мне удалось бы внедрить несколько штук и в головы ученых.

– Не-е-т, – задумчиво сказала малиновка, – думаю, это невозможно. Готовое отверстие – это идея; вряд ли она туда попадет.

МОРАЛЬ: Ее можно загнать туда с помощью парового молота.

CIII

– Ты пойдешь на танцы? – спросил щеголь-сверчок у трудолюбивого жука.

– Нет, – грустно ответил тот, – мне нужно как следует пошевеливать лапками.

– Черт меня подери, если я понимаю, в чем тут разница, – растягивая слова, сказал противный сверчок, натянув на голову шелковый цилиндр, – а ведь я всю жизнь провел в обществе. Однако почему меня не пригласили ни танцевать, ни шевелить лапками?

Теперь его пригласили заняться вторым.

CIV

– Плохо, очень плохо, – сказал молодой абиссинец зевающему гиппопотаму.

– Что именно «очень плохо»? – спросил его бегемот. – Что это с тобой?

– О, я-то никогда не жалуюсь. Я просто подумал о скаредности природы, создавшей такое большое животное и не давшей ему рта.

– Хм, хм, еще хуже то, – задумчиво сказал бегемот, – что она создала такого умника, как ты, и не дала ему уместных возможностей продемонстрировать свой ум.

Через мгновение раздался треск раздавленных костей, произошло излияние животных жидкостей, исчезли две черные ступни – словом, неосторожный бегемот смертельно отравился.