Монах Ордена феникса

Никогда бы, еще два года назад, не подумал бы он о том, что будет желать пытки, как избавления от страданий.

Где то в мрачных недрах башни – тюрьмы, кто-то надсадно выл, стучал по прутьям решетки чем то твердым – наверное, головой, кричал, чего-то. Иногда страже надоедало его слушать и узник получал ногами по… не известно по чему, но крик осекался, и на время переставал быть слышимым. А потом начиналось все сначала. Луч солнца, умудрившийся протиснуться через маленькое окошко, попал Альфонсо прямо в глаз, и пришлось двигать телом на целый сантиметр, чтобы его не слепило.

Это были его единственными заботами. Ну и вши, конечно, с непривычки, вызывали брезгливость своим шевелением под одеждой.

В узницу, в сопровождении запыхавшейся стражи влетел Дрюон:

– Ваша светлость, не извольте гневаться, но мне приказано срочнейше доставить Вас во дворец. Вас желает видеть сама королева Импереды.

Последнее, про королеву Ипереды, он сказал полушепотом, при этом вздрогнул – боялся ее что-ли?

– А покушать, дадут? – Альфонсо и не подумал встать с соломы, лишь соизволил повернуть голов, оторвавшись от философского созерцания потолка в сторону созерцания ужасно взволнованной физиономии Дрюона, и снова попал в луч солнца левым глазом.

– Покушать? – Дрюон был озадачен, – как вы можете думать о еде, когда Вас ожидает суд Самой…?

– И что теперь, голодным идти? Меня, может, прикончат сегодня, а я пожрать не могу, напоследок…

Альфонсо, конечно, лукавил: последнее, что он хотел сделать напоследок, так это пожрать, но то, что он понял про эту страшную, жестокую и сверх великую королеву, заставляло его относиться к ней с протестующим пренебрежением. «Плевал я на все авторитеты мира, смерть, и та меня не пугает» – вот что он хотел сказать великой королеве.

И похоже, ему удалось донести свою мысль куда надо. По крайней мере карета неслась с поразительной скоростью, либо сбивая, либо унижая грязью из под колес зазевавшихся прохожих. По дворцу Альфонсо протащили за руки чуть ли не бегом, под осторожный, но интенсивный шепот собравшихся вельмож, и пройти небрежной походкой ему не удалось, зато, когда его швырнули на колени, он посмотрел интригующей королеве прямо в глаза, и усмешка застыла на его губах. По толпе прокатился изумленно- испуганный вздох.

Королева была невысокой, стройной женщиной с тонкими руками, длинными волосами и голосом, стальным оттенком которого отбивал охоту спорить с ним. Эгетелина, сидевшая по правую руку с королевой, явно боялась ее, как и сидевший по левую руку мужик, белый, как мел, дрожащий, как лист на ветру и заикающийся от волнения. Видимо, старший советник, хотя, судя по тону разговора, королева явно с ним никогда не советовалась.

– С организаторов бунта содрать кожу живьем, прилюдно, на площади. Дезертиров отловить и повесить, только так, чтобы пальцами ног они касались табуретки, стоя на носочках. Пускай эти твари, которые шатаются по городу и ноют, что им нечего есть, поймут, что сейчас война и некогда сопли распускать, когда кругом враги.

– К-к-конечно, Ваше величество, в-в-все исп-п-п-олним…

Великая повернулась к Альфонсо, и злое выражение ее глаз стало еще злее. Из противоречивого бесстрашия Альфонсо улыбнулся еще наглее, даже попытался встать с колен, но получил кулаком по макушке от стражника с яростным указанием: «сидеть, пока тебе не позволят встать, холоп».

– Так это правда, – сказала Алена, нынешняя королева Ипереды. Черты ее лица сквозь маску жесткости и жестокости были едва различимы, но еще не были стерты, и Альфонсо ее узнал. Он заметил и смятение, и вспышку в ее глазах, и то, что она осеклась на первом звуке своей фразы.

– Добрейшего утра, Ваше величество, – сказал Альфонсо.

Алена молчала в гробовой тишине. Знавшие ее вельможи думали, какую страшную кару готовит Великая королева своему главному преступнику, не знавший ее теперешнюю Альфонсо, видел, что она не может совладать со своими эмоциями. Наконец:

– Дамы, господа, – громко крикнула Алена, – сегодня свершилось одно из самых богоугодных дел в истории Импереды!

– Переды, переды, переды, – отразилось эхо от потолков и Альфонсо, невольно, прыснул со смеху. Дебильное все-таки название дали они новой стране.

Большие глаза королевы сузились, а губы искривились в особо гневном оскале, обнажившим белые, маленькие зубки. Даже солнце потускнело, даже стоящие в третьем ряду зрители от эпицентра бури злости, мысленно крестились, чтобы она пронеслась мимо них. Лишь Альфонсо, по незнанию, продолжал улыбаться, как дурак. Приговоренный к жуткой смерти дурак.

– Сегодня в наши руки попал самый злостный, самый опасный богохульник, еретик, слуга самого Сарамона – Альфонсо дэ Эстэда! В минуты самой страшной опасности, он предал нас всех, бросил на произвол судьбы и теперь, явился, трусливо поджав хвост, умолять о пощаде!

– Что-о-о-о? О какой пощаде? Да я…

–Заткнись, демон! – крикнула Алена и Альфонсо, получив пинок в спину от стражника, распластался на полу.

– Я прошу нашего архиепископа вынести вердикт по поводу сего исчадия ада!