Монахи-волшебники

Чжоу закипел гневом, словно его зажгли, и уже хотел накрыть их, но подумал с опаской, что одному ему трудно будет справиться. Тогда он тихонько открыл ворота, вышел из дома, побежал к Чэну, рассказал ему все, что видел, и просил прийти на помощь. Чэн с полной готовностью пошел за ним. Они прошли прямо к спальне.

Чжоу поднял камень и бросил им в дверь. Внутри страшно засуетились. Чжоу ударил еще крепче. Дверь закрыли еще плотнее. Тогда Чэн ткнул ее мечом, и она разом открылась. Чжоу вбежал в спальню. Слуга бросился в открытую дверь и побежал, но Чэн, стоя за дверью, ударил его мечом и отсек ему плечо с рукой. Чжоу схватил жену и стал требовать ответа. Выяснилось, что как раз в то время, когда муж был забран, она вступила в связь со слугой.

Чжоу взял у Чэна меч и отрубил ей голову, а кишки намотал на дерево, росшее во дворе. Затем вместе с Чэном вышел. Они разыскали дорогу и вернулись в храм…

И вдруг Чжоу проснулся, словно его встряхнули. Оказалось, что он лежит на кровати.

– Какой странный я видел сон, – сказал он в испуге Чэну, – какой причудливый и страшный! Он так напугал меня, что я весь дрожу.

– Ты свой сон считал действительностью, – отвечал с улыбкой Чэн, – ну, а настоящую-то действительность придется все-таки считать твоим сном.

Чжоу выразил недоумение и спросил, как это понять. Тогда Чэн вынул меч и показал ему: струи крови так и остались на клинке. Чжоу трясся от страха чуть не до обморока и думал про себя, что Чэн морочит его своими чарами. Тогда тот, зная уже его мысли, стал торопить его собираться в путь и проводил до дому.

Вяло добрели они до ворот села.

– Помнишь, – спросил Чэн, – ту недавнюю ночь, когда я с мечом в руке ждал тебя здесь? Не на этом ли это месте было? Мне противно глядеть на подлость и грязь. Позволь, я опять останусь тебя здесь ждать. Если ты после полудня не придешь, я уйду один.

Чжоу пришел домой. Дом оказался запертым и заброшенным, как будто здесь никто не жил. Чжоу зашел в дом к брату. Тот при виде Чжоу заплакал.

– Когда ты ушел, братец, – говорил он, роняя на землю слезы, – вор ночью убил твою жену, вырезал кишки и убежал… Мне так горько и обидно… А до сих пор власти так и не нашли злодея!

Чжоу, очнувшись, словно от сна, рассказал брату все, как было, и предупредил его, чтобы дальше злодея не разыскивали. Брат долго стоял в полном изумлении.

Теперь Чжоу спросил о своем сыне. Брат велел няньке принести его.

– Это существо, лежащее здесь в пеленках, – говорил Чжоу, – важно для продолжения рода наших предков. Ты хорошенько присматривай за ним, а я хочу распроститься с миром и людьми.

Поднялся и пошел в путь. Брат бросился за ним, со слезами умоляя остаться, но Чжоу шел, смеясь и не обращая внимания. Вышел за околицу в поле, нашел Чэна и пошел вместе с ним. Затем уже издали повернул голову и крикнул брату:

– Терпение – вот высшая радость!

Брат хотел что-то сказать, но Чэн, расправив свой широкий рукав, поднял Чжоу, и оба стали незримы.

Брат Чжоу печально постоял и затем весь в слезах вернулся домой.

Он оказался слишком простым, нерасторопным, непригодным к устройству дома и порядка в нем. Не умел и наживать добро, так что через несколько лет семья обнищала.

Сын Чжоу тем временем подрастал. Однако нанять ему учителя дядя уже не был в состоянии и учил его сам. Однажды рано утром, войдя в кабинет, он нашел на столе пакет с письмом, запечатанным весьма плотно.

На конверте была надпись: «Вскрыть Чжоу второму». Посмотрел внимательно: почерк брата. Вскрыл – в пакете не оказалось ничего, кроме одного ногтя длиной в два с лишком пальца. Подивился, недоумевая, что это значит, и положил ноготь на камень для растирания туши, а сам вышел спросить у домашних, откуда взялся этот пакет. Никто не знал.

Вернулся в кабинет, посмотрел на ноготь, – а камень, на котором он лежал, так и сиял: он превратился в желтое золото. Пробовали его на меди и на железе – верно – золото!

Чжоу разбогател. Сейчас же дал тысячу лан сыновьям Чэна.

Теперь все говорят, что обе эти семьи владеют тайной делать золото.

Даос Цзюй Яо-жу

Цзюй Яо-жу жил в Цинчжоу. Жена у него умерла, он бросил дом и ушел.

Через несколько лет после этого он появился в даосской одежде, неся на себе молитвенную циновку.

Проведя одну ночь, собрался уходить. Родня и родственники силком оставили дома его одежду и посох. Цзюй сказал, что пойдет побродить, и дошел до конца деревни. Вышел он в поле, и вот все его одежды и вещи плавно-плавно вылетели из дома, устремившись за ним вслед.

Остров блаженных людей

Ван Мянь, по прозванию Миньчжай, из Линшаня, был очень талантлив, и неоднократно на литературных экзаменах его имя значилось первым. Мнения о себе он был очень высокого, любил издеваться над другими, и многим приходилось терпеть от его нападок и оскорблений.

Как-то раз попался ему навстречу некий даос, который посмотрел на него и сказал: