Монарх от Бога

У самого же в этот миг мелькнула, как он назвал её, дикая мысль: «У нас есть два выхода: или с честью умереть на поле брани, или отдаться на милость врага». Но эта «дикая мысль» оказалась легковесной при твёрдом духе Лакапина, и она как прилетела, так и исчезла. Его упадочное состояние продолжалось недолго. Он пошёл по своему стану и увидел, что воины ведут себя спокойно, словно в походе на биваке. Большинство воинов трапезничали, доставая из своих сум съестное, многие кормили коней. Были и такие, которые точили мечи, несли с поля сечи собранное оружие. Господи, у них нет чувства страха перед врагами! Почему это? И понял Лакапин, что на этот вопрос должен ответить только он, если его спросят. Всё сводилось к тому, что гвардейцы верили: он найдёт выход из трудного положения, и только он может спасти войско от полного уничтожения. Но каково найти выход, если против его двадцати с лишним тысяч стоят около ста тысяч болгарских воинов! И, пройдясь из конца в конец по стану гвардейцев, Лакапин нашёл, как ему показалось, простой и надёжный путь спасения своих воинов и юного императора.

Вернувшись после обхода стана к колеснице Багрянородного, он велел стременному Кастору позвать всех старших и младших турмархов на совет. Когда собрались все, кого хотел видеть Лакапин, он сказал им просто и немногословно:

- Как придёт полночь, так выступим тремя колоннами. Ты, Стирикт, пойдёшь справа, ты, Карион, - слева. Между вами, сопровождая императора, пойдёт Никанор. Запомните главное: всё делаем молча, ни звука, ни шороха. Молча поднимаемся и молча идём прорубать себе путь. Враг обложил нас стеной, но стена эта тонка, и мы проломим её, вырвемся на свободу. И пока враг соберётся с духом догнать нас, мы будем за каменными и прочными стенами Силиврии. Думаю, что вам всё ясно. Идите к воинам, готовьтесь в путь.

Юный император стоял рядом с Лакапином, но он ни словом не вмешался в распоряжения великого доместика. Он понял, что сейчас судьба войска в руках этого боевого адмирала. Да, Лакапин остался им. Он смело смотрел в ночь, где во тьме затаились окружившие его войско враги, он толково отдавал приказы, и все, кто слушал его, понимали, что именно так надо идти и биться за право быть свободным, но не рабом.

Полночь приблизилась быстро. Тучи заволокли небо, стояла непроглядная тьма. Но воины уже поднялись в седла, помогли забраться на них раненым, обнажили мечи. И пришла пора ломиться через стан врага. Колесницу императора Лакапин велел спрятать в самую середину колонн. И вот уже шёпотом прошелестело: «Вперёд, вперёд на врага!» Кони шли пока тихо, а потом, когда первые ряды колонн достигли болгар, всё пришло в бешеное движение. Гнали коней кто рысью, кто галопом, и топтали вражеских воинов, убивали их полусонными, когда они возникали на пути. Среди болгар возник переполох. Многие подумали, что враг напал на них всюду, и, бросая коней и оружие, бежали в темноту подальше от византийского стана. Царь Симеон выскочил из шатра и закричал на телохранителей:

- Кто посмел беспокоить меня?!

Один из телохранителей не испугался этого крика и ответил:

- Это, государь-батюшка, ромеи всполошились.

К царю сбежались воеводы, спрашивали его, что делать. Он же начал их беспощадно ругать, а накричавшись вволю, махнул рукой.

- А, делайте что хотите! - и ушёл в шатёр.

Воеводам это показалось смешным, но и грустным.

Они поняли, что византийцы разрубили их стан, окружающий холм, и ушли из-под носа. И пока воеводы соображали, что надо делать, цокот копыт византийской конницы уже погас в ночи и наступила тишина. Пришло и ещё одно разочарование в стане болгар, особенно среди воевод. Все они боялись гнева царя Симеона. Он осознал, что случилось. Сон к нему уже не шёл, он свирепел с каждым мгновением и готов был прогнать с глаз долой всех воевод, допустивших, чтобы византийцы прорвались через их полки. Однако, когда позвали воеводу Панича, к царю прибежал его стременной и сказал:

- Государь-батюшка, воевода Панич убит. Его нашли в груде тел там, где удирали ромеи!

Лишь после этого царь Симеон опомнился и закричал на воевод:

- Эй, бурдюки овечьи, догнать ромеев и порубить! Без головы Лакапина не возвращаться! Пороть буду!

И никто из воевод не посмел возразить царю. Погиб лучший воевода болгарского войска, отважный Панич, и его смерть требовала отмщения. Все воеводы признали правоту царя: надо преследовать византийское войско. Но кто-то из воевод вполголоса заметил:

- Вот и посчитаются с нами ромеи, как в ночь догонять пойдём. То мы их в ловушку заманили, то они нам сыра бесплатного бросили.

Однако сказанное тихо долетело до слуха царя через его шептунов, и он не поленился позвать смелого воеводу.

- Черт возьми, а ты прав, шептун Ботев. Мы и впрямь в ловушку угодим, потому как Лакапин хитрее меня. - Симеон рассмеялся над своей шуткой, а отгромыхав, произнёс: - Приводите войско в порядок, а я пойду спать, - и скрылся в шатре.