Монашка к завтраку

Ужин в тот вечер бы еще скучнее, чем всегда. Барбара рано отправилась спать. Всю ночь напролет эта давно надоевшая цикада трещала и трещала в соснах – однозвучно и неумолчно, как заведенная. Цир-цир-цир-цир-цир. Скучища, скучища. Неужто этой живности никогда не надоест ее собственный стрекот? Даже странно, что не надоедает. Хотя, если подумать, собственный шум никому не надоедает. К примеру, миссис Тоупс: этой никогда не надоедает. Цир-цир-цир-цир-цир. Цикада трещала непрерывно.

В половине восьмого в дверь постучала Кончетта. Утро было таким сияющим и безоблачным, какими были и все утра. Барбара подпрыгнула, из одного окна посмотрела на горы, из другого – на море: похоже, и с теми, и с другим все было в порядке. И с нею все было в порядке – в это утро. Сидя перед зеркалом, она почти даже и не думала про большую обезьяну в темном углу комнаты. Платье для купания и банный халат, сандалии, платок вокруг шеи – и она готова. Сон не оставил никаких воспоминаний о скуке смертной вчерашнего вечера. Барбара сбежала вниз по лестнице.

– Доброе утро, мистер Тоупс.

Мистер Тоупс прогуливался по саду среди виноградных лоз. Он обернулся, снял шляпу и приветственно улыбнулся.

– Доброе утро, мисс Барбара. – Помолчал. Потом, смущенно извившись на подступах к беседе, продолжил: – Сущее чосеровское[166] утро, мисс Барбара. Майское утро – даром что на дворе сентябрь. Природа свежа и сияет, и в сем саду грез есть по крайней мере одно существо, – он извился еще более неловко, чем обычно, и на круглых линзах его очков затрепетали яркие блики света, – из тех, кого поэт называл «народцем посвежей да помоложе». – Поклон в ее сторону, извиняющаяся улыбка, и он замолчал. Реплика, как ему показалось теперь, когда он кончил говорить, вышла все же не совсем так удачно, как он рассчитывал.

Барбара засмеялась.

– Чосер! Когда-то в школе нас заставляли читать «Кентерберийские рассказы». Только они всегда на меня скуку наводили. Вы собираетесь купаться?

– Только не до завтрака, – повел головой из стороны в сторону мистер Тоупс. – Кое-кто становится слишком стар для этого.

– Разве? – Почему этот глупый старикашка всегда говорит «кое-кто», имея в виду «я»? Барбара не могла смотреть на него без смеха. – Ладно, я должна поспешить, не то опять к завтраку опоздаю, а вы же знаете, что мне за это бывает.

Она побежала прочь через ворота в садовой стене, через пляж к бело-красной кабинке для переодевания, стоявшей перед домом. В сотне шагов от себя увидела маркиза Прамполини, море все еще стекало с него по каплям, пока он бежал к своей кабинке. Заметив ее, маркиз сверкнул улыбкой и вскинул руку в воинском приветствии. Барбара помахала рукой, потом сообразила, что жест был излишне фамильярным… но в такой утренний час трудно не поддаться дурным солдатским манерам в общении… и, исправляясь, опустила руку и склонила голову в строгом поклоне. В конце концов, она с ним только вчера познакомилась. Вскоре она плыла уже навстречу открытому морю и – брр! – множеству гадких медуз в нем.

Мистер Тоупс неспешно последовал за нею через ворота и через полосу песка. Следил, как бежала она, по-мальчишески стройная, от кабинки длинным пружинящим шагом. Следил, как прыгала, поднимая тучу брызг, по делавшейся все глубже воде, как бросилась вперед и поплыла. Следил, пока не превратилась в крохотную темную точку в дальней дали.

Вышедший из своей кабинки маркиз встретил его медленно бредущим по пляжу со склоненной головой и шевелящимися губами, словно бы обладатель их повторял про себя то ли молитву, то ли стихи.

– Доброе утро, синьор. – Маркиз пожал ему руку, вложив в пожатие нечто большее, чем обычная английская любезность.

– Доброе утро, – ответил мистер Тоупс, позволяя пожать себе руку. Ему было обидно, что прервали ход его мыслей.

– Она очень здорово плавает, эта мисс Буццакотт.

– Очень, – нашел нужным подчеркнуть мистер Тоупс и улыбнулся про себя, подумав, сколько прекрасного и поэтического он мог бы наговорить, если б захотел.

– В общем, так, – проговорил маркиз слишком уж по-простецки. Обменявшись рукопожатием, мужчины пошли каждый своей дорогой.

Барбара по-прежнему была в сотне метров, когда услышала, как раскатисто прокатился, наплывая от виллы, и замер гуд гонга. Черт, опять она опоздала! Она убыстрила движения рук, потом, взметая брызги, выскочила на мелководье, раскрасневшаяся и задыхающаяся. Прикинула: минут на десять опоздает – только-только и успеет волосы в порядок привести и одежду. Миссис Тоупс снова выйдет на военную тропу, хотя что за дело этой старухе читать ей нотации, одному только Богу известно.

Пляж был почти пустынным – когда она, тяжело дыша, рысила по нему, то взгляд не замечал никого ни справа, ни слева. Вот если б был у нее конь, чтоб мчаться галопом по кромке воды многие-многие мили. Она б тогда ускакала прямо до самого Бокка-д’Арно, одолела бы реку вплавь (видела себя припавшей к спине коня, пока тот плыл, ноги на седло закинула, стараясь не замочить подошв), а потом опять – галопом, галопом, одному только Богу известно – докуда.