Монастырь

Дворец. Или храм – таких он не видел никогда. Высокий, увенчанный куполом, кажется, покрытым золотом: солнце отражается так ярко, что слепит глаза. Десятки башен и башенок с островерхими, полукруглыми и прочими причудливых форм крышами всех цветов радуги; драгоценные камни пускают зайчиков. Каменные стены храма сплошь резные: барельефы и скульптуры, сплетаясь в нескончаемое полотно, изображают богов и царей некогда великого государства. Но это в прошлом: дворец стоит посреди леса, искусная резьба обветшала, лианы и ползучие растения густо оплетают ровные ряды колонн.

Такого леса Эдвин тоже не встречал: странные деревья с гроздьями крупных желтых плодов, гигантские папоротники, яркие цветы с настолько большими бутонами, что туда можно засунуть кулак, и во всем этом – сонмища птиц и прыгающих с ветки на ветку диковинных животных с длинными гибкими хвостами. Все эти создания чирикают, бормочут, щебечут и кричат, пораженные открывшимся зрелищем.

Тысячи людей толпятся по обеим сторонам дороги, что ведет к воротам храма. Они все разные: женщины и мужчины, смуглые и белокожие, с черными курчавыми или волнистыми светлыми волосами, в богатых одеждах до пят и чалмах, в бедняцких обносках, набедренных повязках, или полностью обнаженные, а некоторые – в цепях и с железными ошейниками.

Длинным рядам стражников в серебряных доспехах и яйцевидных шлемах едва удается сдержать напор толпы.

– Прасидхи, прасидхи радж эйхин! – кричат все в воодушевлении, и Эдвин, к своему изумлению, понимает этот язык. «Слава, слава царице эйхинов!» Всеобщий восторг приводит толпу в состояние экстаза.

У ворот стоят двенадцать женщин: самая древняя из них стара, как мир, а самой юной, кажется, не исполнилось еще и десяти лет, и каждая величественна и неприступна, как статуя. Но вот и они, словно повинуясь незаметному знаку, склоняются в поклонах перед гостьей.

– Народ Айхейе приветствует свою госпожу, дочь дочерей эйхе и мать эйхеди!

По дороге к храму идет Теа. Она полностью обнажена, если не считать множества сверкающих ожерелий, оплетающих ее тело. Ее кожа светится, как алебастр, а на руках она несет младенца.

– Слава, слава царице эйхинов!

Бьют невидимые барабаны, и крошечная девочка, напуганная шумом, пищит. Люди, услышав голос Дара небес, падают ниц и плачут от счастья.

А следом за Теа он видит себя. В пурпурных одеждах и с золотым обручем на голове, он сидит в паланкине с витыми столбами, и восемь рабов несут его.

– Слава Пта-эйхеди! – И подданные Айхейе склоняются перед ним.

* * *

Эдвин на мгновение прикрыл глаза.

Ночи с Теа не прошли бесследно.

Там – его маленькая дочь. Царица далекой страны.

Рука его дрогнула, когда он мягко затворил дверь, и ему показалось, что в этот самый момент Теа обернулась, пристально посмотрев ему в глаза.

Он пошел к последнему мосту, пошел медленно, поскальзываясь на мокрых камнях.

Четвертая дверь.

Эдвин открыл ее – и отшатнулся, опаленный огнем.

Подземный храм под замком Глоу. Гигантский столб пламени почти достает до потолка, и горит, не переставая, распространяя вокруг непереносимый жар. Воды нет, и уже не будет.

На полу возле колодца, распластавшись, лежит Хедин, а мерзкий гуль, урча, отрывает от его тела куски мяса. Алые брызги летят во все стороны, когда тварь, мотая головой, пытается разорвать особо прочные жилы.

А у стены – еще живая Гвендилена. Глаза ее открыты и смотрят куда-то вдаль, ноги слабо дергаются, а из растерзанной груди уже натекла огромная лужа крови. Три гуля, сверкая мертвенно-синими зрачками, сопят и чавкают от удовольствия. Они любят человеческие сердца. Почему-то именно сердца.

Она не успела прыгнуть, не успела.

Эдвин закричал. Проклятые двери. Он опоздал.

Он выхватил меч и, безумно вопя, ринулся внутрь.

* * *

– Эдвин… Эдвин, очнись…

Вздрогнув, он открыл глаза. Над ним склонилось лицо Гвендилены. Девушка облегченно выдохнула.

– Ну, слава богам.

Эдвин сел, пытаясь привести мысли в порядок. Это был сон, видение. Но отчего же тогда его меч, который он продолжал крепко сжимать в руке, весь в крови?

Он огляделся: знакомое место. Подземелье под Сидмоном. Те же фрески, и сотни тонких витых колонн – прямых, изогнутых, раздваивающихся, подобно каменному кружеву оплетающих лестницы. Колодец был мертв, и лишь тоненькие струйки воды продолжали течь из отверстий в стене.

Он посмотрел на Гвендилену.

– Ты видела двери?

– Да. – Она поежилась. – Шесть штук.

– А что за ними?

Она глянула на него искоса.

– Не скажу. Много чего. Мне подошла только одна.

Эдвин слабо улыбнулся.

– Так же, как и мне.

Они горячо обнялись и долго сидели на каменном полу.

– Пойдем наверх, – наконец произнес Эдвин, поцеловав ее в лоб. – Нам нужно разыскать отца Селифа.

Глава 29

Конец

Они поднялись по лестнице, почти не обращая внимания на монстров, что скалили свои пасти с древних фресок, прошли по знакомому коридору с десятками каменных саркофагов. Как ни странно, сейчас это зрелище уже не вызывало тех жутковатых чувств, что они испытали некоторое время назад.