Монастырь

– Зеленые… – задумчиво пробормотал он. Посмотрел на Трира. – Что еще? Может, отметины какие, родимые пятна?

Тот мотнул головой.

– Не знаю. Не говорили ничего такого. Пятен приметных, вроде, никаких нет, хотя я только мельком глянул – один из наших хотел ее… того, ну, понимаете. Я уж думал, придется его по башке треснуть, чтоб отвалил, но обошлось все.

Рыцарь кивнул, достал из-под плаща кошель и швырнул Триру; тот ловко подхватил его на лету.

– Хорошо, иди. Девушка останется тут, со мной. Кевину скажи, чтобы еды и вина принес, Энгус пусть двоих перед дверьми поставит. Ты утром пойдешь с нами. – Ронан усмехнулся. – Я так понимаю, к графу Тэлфрину тебе путь теперь заказан.

– Да уж… – Трир коротко хохотнул. – И надо, пожалуй, постараться, чтобы земли его стороной обходить. А то рожа у меня… э-э… приметная.

– Это твоя забота, – отрезал рыцарь. – Иди.

Гвендилена без сил опустилась на парапет. Ронан, не глядя на нее, принялся из небольшого кувшина подливать масла в треножники.

Вскоре появился Кевин с деревянным подносом в руках. Гвендилена вздрогнула, только сейчас рассмотрев его лицо: обезображенное, как после огня, все в буграх и струпьях, а вздернутая верхняя губа обнажала крупные желтые зубы.

– М-м, – промычал Кевин, тряся головой. Немой, догадалась девушка.

Ронан махнул рукой, и слуга поставил поднос прямо на пол – ничего похожего на стол в часовне не было – а затем, снова пятясь задом и беспрерывно кланяясь, вышел из часовни, прикрыв за собой двери.

Рыцарь поднял поднос и поставил его перед Гвендиленой. На нем стояла глиняная бутыль, два серебряных бокала, невесть как оказавшиеся в этой глуши, и лежал большой шмат мяса, предварительно порезанный на куски.

Ронан аккуратно налил вина и, взяв один из бокалов, сделал маленький глоток.

– Ешь, – сказал он.

Гвендилена пристально посмотрела ему в глаза.

– Что вы хотите от меня? – глухо спросила она. – Вы думаете, что я не та, за кого себя выдаю?

– А за кого ты себя выдаешь?

– Я – Гвендилена, – решительно сказала она, – из Брислена. Там мой отец, и там похоронена моя мать. И я прожила там всю свою жизнь, кроме последнего месяца. А вот за кого принимаете меня вы?

Ронан холодно посмотрел на девушку, раздумывая. Затем отхлебнул еще вина. В его странных белесых глазах вдруг заплясали искорки.

– Ешь, – повторил он. И, помолчав, добавил: – Вот что я тебе скажу… Гвендилена. Либо ты знаешь правду и просто пытаешься водить меня за нос, и в таком случае и мне, и тебе совершенно все равно, что я отвечу. Либо ты действительно не знаешь ничего. А если так – то всем будет только удобнее, если ты останешься в неведении как можно дольше.

– Кому это – всем?

Рыцарь усмехнулся.

– Всем. Но скажу откровенно: в твое незнание я не верю ни на грош. Иначе как объяснить, что ты направлялась к графу Тэлфрину под охраной его же наемников?

– Я ничего не понимаю, – упрямо повторила Гвендилена, – кто такой этот граф Тэлфрин? И какое отношение он имеет ко мне?

Ронан махнул рукой.

– Достаточно. Уже поздно, и ты, когда поешь, можешь лечь вон там. У той стены есть тюфяк. Поторопись – светильники скоро погаснут. И советую не делать глупостей. К мертвым, – он косо глянул на зияющее в полу отверстие, – тебе еще рановато, а путь к живым охраняют мои солдаты. Спокойной ночи… Гвендилена.

С этими словами Ронан, не сняв доспехов, улегся на единственную лавку; меч он положил рядом с собой на пол.

– Господин… – помолчав, нерешительно позвала Гвендилена.

– Т-с, – сказал рыцарь, – спать.

* * *

Гвендилена проснулась от звуков приглушенной возни.

Она едва успела открыть глаза, и тут же кто-то сильно зажал ей рот ладонью. Над ней склонился Арн, прижимая указательный палец к губам. Из противоположного конца часовни доносились шорохи.

Девушка еле заметно кивнула, и солдат убрал руку.

– Тише, – прошептал он, – вставай.

Гвендилена поднялась с тюфяка, бросив взгляд на скамейку, на которой лежал Ронан. Возле него копошились человеческие фигуры. Неяркий свет факела выхватил из темноты сосредоточенные лица Модрона, Хуго, и еще одного наемника, Тэдрига. Все они были без доспехов, в одних рубахах, и занимались тем, что крепко-накрепко привязывали рыцаря к лавке. Из его рта торчал кусок тряпки.

– Отчего нельзя? – прошипел Хуго. В руке он сжимал рукоять длинного кинжала. – Этот урод брата моего ни за что покромсал, не выживет, поди…

– Это – королевский человек, – хмуро и так же приглушенно ответил Модрон, – ежели мы его порешим, преступление на нашего господина падет. А для начала тебя повесят. Тем более не сам он Киана порезал. Вот будь здесь Трир, я бы первый ему кишки выпустил…

– Вил его подери, – пробормотал Хуго, – ладно.

Он склонился над рыцарем, заглядывая тому в глаза.

– Слышь, ты, сир Ронан из не-помню-откуда, обещаю, мы еще встретимся. А это – чтоб не запамятовал…

С этими словами Хуго резким движением отсек рыцарю мочку уха; голова того дернулась.

– Да чтоб тебя, – грозно прохрипел Модрон, – хватит, сказал. Уходим.

Он мельком еще раз осмотрел путы на теле Ронана, после чего поднял с пола короткую дубинку.