Монастырь и тюрьма. Места заключения в Западной Европе и в России от Средневековья до модерна

До этого убийцы, закованные в кандалы с тяжкими гирями на шее, двенадцать лет провели вместе в камере розыскной экспедиции Московской губернской канцелярии. Накануне первого акта публичного покаяния они были тайно ночью доставлены в Кремль, чтобы утром в сопровождении двух священников идти через Ивановскую площадь в Успенский собор при большом скоплении народа. Этот путь являлся имитацией пути на эшафот – специально было приказано «вести злодеев тем точно порядком, как осужденные водимы бывают на смертную казнь»692. Затем кающиеся убийцы располагались по византийскому канону у церковного притвора, чтобы выслушать предварительно опубликованный для всенародного известия высочайший манифест, который был условной заменой сентенции, провозглашаемой обычно перед смертной казнью. После этого преступники на коленях произносили специально написанную покаянную молитву и в соответствии с древним ритуалом, отраженным еще в правилах Василия Великого, перед началом литургии умоляли каждого входящего в церковь просить за них прощения у Бога693.

После Пасхи началась подготовка к отправке убийц в монастыри – Алексея на Соловки, а Варвару в Тобольскую епархию – на двадцать лет, включая и время, проведенное в тюрьме с момента их страшного преступления. Инструкции военным, сопровождающим бывшего каптенармуса и его жену, отражают сложившуюся во второй половине XVIII века стандартную процедуру конвоирования преступников к месту их духовного исправления в отдаленных монастырях.

Для этого специально выделялись прогонные деньги и тесак каждому капралу, приставленному к убийцам вместе с двумя солдатами. В дороге двое из троих военных постоянно должны были находиться с убийцей, держа наготове обнаженный топор. Ехать разрешалось только по главному, «надлежащему», тракту в светлое время суток и зорко следить, чтобы преступник не нанес себе увечья и не отравился. Бумага, чернила и любая возможность письменных контактов также исключались. Таким образом в течение нескольких недель Варвара добралась до Далматовского монастыря в Пермской губернии, а Алексей предстал перед архимандритом Соловецкого монастыря Досифеем694.

В документах не указывается скарб, с которым прибыла Варвара в Тюмень, зато сохранилась «опись имеющемуся у присланного к содержанию на Соловках смертоубийцы каптенармуса Алексея Жукова собственного его экипажу». Унтер-офицер, не поднявшийся по Табели о рангах даже до XIV класса и обвиненный в страшном преступлении, явился на покаяние в сопровождении двух слуг и с изрядным имуществом. В частности, в его сундуках имелось несколько икон, псалтырь киевской печати, три тулупа, лисья шуба-венгерка, заячья фуфайка, красный суконный камзол, штаны бархатные черные, два шлафара, или халата, – один на белой тафте, другой шит шелком, двадцать пять рубашек, три пары сапог, перина с двумя подушками, соболья шапка с парчовым верхом, две серебряные ложки, карманные серебряные часы, две головы сахару, двадцать пять рублей денег и, наконец, совершенно необходимые для смирения в обители – четыре хрустальных стакана, четыре рюмки и окованный погребец с пятью штофами695. Все это богатство вместе с преступником и печатным указом императрицы, содержащим инструкцию по его духовному исправлению, архимандрит Досифей получил под расписку696, которую следовало отправить в московскую контору Синода. Такой же высочайше намеченный план церковного покаяния был выдан и Евфимии, игуменье Ильинской обители в Тюмени, куда из мужского Далматовского монастыря прибыла Варвара Жукова697.

ПРОСТРАНСТВО МОНАСТЫРЯ И СОДЕРЖАНИЕ КОЛОДНИКОВ

Вызывающее, на первый взгляд, недоумение обилие имущества, включая «крещеную собственность», которое было разрешено взять преступнику, объяснялось исключительно экономическим положением монастырей, использовавшихся государством в качестве места принудительного покаяния мирян. В большинстве приговоров светских судов содержание ссыльного вообще не оговаривалось, и лишь в некоторых сентенциях и инструкциях, направляемых настоятелям, могло вскользь упоминаться: «производить на пропитание монашескую порцию», «вместить в комплект на порожнюю монашескую вакансию», «производить порцию против рядового монаха»698.