Монастырь потерянных душ

— Просто не надо связываться, — сказала Вероника. — Любовь это боль. Ни один человек не будет вести себя стопроцентно так, как нужно тебе. И что теперь — страдать каждый раз?

— А ты разве никогда не страдала?

— Молодая была, глупая, — хмыкнула она. — Теперь меня с мужчинами объединяет только секс. И желательно разовый… в смысле, встретились, потрахались как следует и разбежались.

— И тебе никогда не хотелось влюбиться?

— Не-а, — она мотнула головой, густые волосы хлестнули по щеке, и Вика сразу показалась такой девчонкой-оторвой, с которой классно проводить время и ни о чем серьезном не думать.

— Как же ты решаешь проблему безопасного секса? — с играной суровостью наклонился к ней Роман.

— Презервативы в сумочке, — беспечно ответила Вероника. Я напряглась. Впрочем, это не такая уж редкость. Но что она расскажет еще?

И она рассказала. Два десятка мужчин за последние года три. С каждым — иногда одна встреча, иногда несколько, но не дольше, чем месяц. Все старше ее. Все женаты. Незаурядные люди. Способ простой: она о них пишет очерки, а потом…

Во время рассказа она порой презрительно кривила рот: она не может относиться к ним с уважением. Любой мужчина, который идет от жены налево, вызывает в ней жалость. Она встречается с ними, потому что чувствует себя нужной. Но ей на их проблемы, по большому счету, плевать. Молодая, свободная, без претензий. Они восхищаются ее гладкой кожей и тугими мышцами. Они возятся с ней. Водят по ресторанам. Увозят за город в дом отдыха. Иногда им становится стыдно, и они исчезают, а Вероника сама не звонит — у нее другой на примете. Если же роман затягивается, они ожидают, что она им ответит любовью. Хотят внимания и понимания. А она как ледышка. В плане эмоций, конечно, не в сексе.

— Ты их ешь, — усмехнулась Джей.

— Это как?

— Энергетически. Ты питаешься тем, что они тебя хотят.

Вероника не возражала против формулировки. Они ведь тоже получали свое. Самому старшему было за пятьдесят. Седой бородатый старик в вельветовом пиджаке. Один из культурных деятелей, театрал. Говорил, что хочет уйти от жены — ну, это общее место, они часто так говорят. Встречались дома у Вероники, почему-то он на гостиницу тратиться не хотел. Наверное, зарабатывал мало. На пятую встречу он принес тапочки, и стало ясно: пора с ним завязывать. Когда культурный деятель позвонил в очередной раз — мол, жди, сейчас приеду, — Вероника возражать не стала. Она просто пригласила своего приятеля, ровесника, чтобы тот изобразил «жениха».

Культурный деятель парня в тельняшке не перенес, загрустил, поник, и вскоре ушел.

Я слушала и посмеивалась вместе со всеми. Это было чужое. Я как свои пять пальцев знала кухню, где повстречались тельняшка с вельветовым пиджаком. Я досконально помнила, чем кормят в доме отдыха, названном Вероникой, и какие деревья растут там у входа. Я знала размер обычной взятки в гостинице. Не знала я лишь одного: откуда эта девушка брала подробности. Конечно, ходили слухи о том, что некая журналистка спит со своими героями, так что имена не секрет. Но тапочки? А шрам на спине у начальника департамента по молодежной политике? А тот поход на рыбалку и секс в холодном сарае, — кто мог тогда видеть нас? Или она в своей прежней жизни была профессиональным сыщиком, в чем я глубоко сомневалась, или…

Как будто я сдала свою жизнь в сэконд-хэнд, а Вероника приобрела ее по дешевке.

На всякий случай я спросила, не доводилось ли кому провести свое детство в лесу.

Конечно, они не ответили бы — Монастырь запрещал, да и нелегко показать себя обворованным, — но кто-то мог вздрогнуть, насторожиться, напрячься. Нет, ничего.

Да я бы и не поверила, что мои новые воспоминания принадлежат кому-то еще, — так глубоко это во мне находилось. Начиная с деревянной игрушки-медведя.

Внезапно мне стало легко. Вероника рассказывала совершенную ерунду. Наверняка, еще и привирала, чтобы выставить себя в лучшем свете. Я абсолютно не понимала, как за такое можно отдать свою руку. Я отпила еще пива, голова окончательно закружилась и стало дико смешно от пьяной мысли, что у меня два тела, которые друг друга не узнают.

Запись двадцать шестая

Я на всякий случай ждала, но Денис ко мне не пришел. Возможно, он искал меня раньше. Возможно, он был с другой. Все равно.

Утро производило впечатление выходного. Теплый ветер шевелил траву, стояла тишина. Люди ходили праздно, поодиночке, у некоторых на лицах расплывалось блаженное выражение, точно вчера им за ужином подмешали наркотик счастья. Мне, впрочем, тоже было спокойно-спокойно, как никогда. Я сроднилась с этими камнями, зданиями, изогнутыми деревьями, окнами, в которых отражалось небо с облаками. Я сегодня жила как они, без желаний, просто грелась на солнце, и мне того было довольно. Я нашла скамейку со спинкой, уселась поудобнее и замерла. Попыталась вспомнить какой же сегодня день, — не вышло. Я здесь потеряла счет времени.

Стало смешно. Я и рассмеялась.

Проходивший мимо Илья посмотрел на меня удивленно-заинтересованно. Я не отреагировала, восприняла его словно лист, подгоняемый ветром.