Монастырек и его окрестности… Пушкиногорский патерик

– Ну, ты даешь, Пасечник, ей-богу – сказал отец Фалафель, разглядывая ненавязчивую сервировку камня. – А если милиция поедет?.. Они, между прочим, здесь часто ездят.

– Что нам милиция? – задумчиво сказал Пасечник, доставая пластмассовые стаканчики и разливая водку. – Пускай поймают нас сначала, а там посмотрим.

Потом он приподнял свой стаканчик и ни с того ни с сего сказал:

– А потреблять горячительный напиток следует трепетно и аккуратно, иначе можно погубить все дело.

– Это точно, – со вздохом сказал отец Фалафель и, на всякий случай озираясь, выпил.

– Не боись, – подбодрил Пасечник. – В случае чего, встречаемся у моста, как и было предусмотрено генеральным планом. Ты сам сказал.

– До моста еще дойти надо, – и Фалафель быстро опрокинул стаканчик, после чего закусил своей рясой. Глаза его снова загорелись.

– Дойдем, – обнадежил его Пасечник и наполнил стаканчики снова. Возможно, он и успел бы выпить трепетно и аккуратно, как грозился, однако в эту самую минуту на развилку выехал и остановился бело-голубой ментовский газик.

Постояв немного, он выключил мотор, словно давая понять, что он здесь всерьез и надолго.

– Плохо дело, – не разжимая губ, сказал отец Фалафель, делая вид, что завязывает шнурки. – Что делать будем?

– Водку прячь, – сказал Пасечник, тоже делая, в свою очередь, вид, что рассыпал какие-то вещи и теперь их аккуратно собирает. – Загороди, загороди меня!

– Покажи им удостоверение, – сказал отец Фалафель, загораживая Пасечника.

– Оно просрочено, – сообщил Пасечник и добавил:– Бежать надо. Если через лес побежим, то не догонят.

В это время до того молчавшая машина вдруг ожила, покашляла и сказала совершенно мертвым, металлическим голосом:

«Это что тут у нас за посиделки такие на дороге?..»

– Сам ты посиделки чертовы, – проворчал Пасечник, поднимаясь на ноги и делая вид, что он совершенно тут ни при чем. При этом он радужно улыбался и посылал в сторону газика что-то вроде воздушного привета.

Машина между тем снова заурчала и сказала:

«Граждане монахи! Вы нарушили 23-ю статью Гражданского кодекса Российской Федерации, по которой запрещается употребление крепких спиртных напитков в общественных местах. Подойдите к машине и сдайте дежурному запрещенный товар!»

– Что-то я не понял, – сказал отец Фалафель, поднимаясь из-за кустов. – Ты слышал?.. Это как, интересно, понимать?

– Слышал, – Пасечник, не переставая улыбаться, пытался закатить ногой бутылку водки в кусты.

Машина, между тем, снова издала какие-то звуки и сказала:

«Поторопитесь, граждане монахи. Время-то к обеду».

Потом она захрипела, закашлялась и запела какую-то ерунду.

– Где? Где мы чего нарушили? – закричал Пасечник, показывая пустые руки. – И не думали даже!

– И в голову не приходило, – подтвердил отец Фалафель. – Зачем нам нарушать?

– Вы лучше настоящих преступников ловите, – продолжал Пасечник, закатив, наконец, бутылку в кусты. – Вон их сколько вчера по телевизору показывали… Страшно на улице появиться!

На этот раз дверца газика открылась, и оттуда выглянул здоровенный детина в милицейской форме.

– Ну, чего орем? – спросил он, переводя сердитый взгляд с отца Фалафеля на Пасечника и обратно. – Или у вас с ушами проблемы?.. Слышали, что сказали, – время к обеду. А у нас еще маковой росинки во рту не было… В переносном смысле, конечно.

Потом он быстро осмотрелся и, открыв пошире дверцу, сказал:

– Залезайте, залезайте… Чего зря на виду у всех маячить?

– Мы свои права знаем, – проворчал отец Фалафель, но в машину вслед за Пасечником влез.

Кроме детины в машине находился еще один лейтенант, который, обернувшись к сидящим за его спиной монахам, весело сказал:

– Ну что, граждане монахи, я вижу, нарушать – это вы все готовы. А вот как загладить ваш ущерб, это еще надо подумать. Тем более что и обед, как говорится, не за морями.

– Я им говорил, – сказал детина.

– Ничего. Пускай еще подумают. Лишний раз оно не повредит.

– И то, – сказал детина.

– Что-то я не пойму, – сказал Пасечник. – Вы преступников ищете или чего наоборот?

– А ты угадай, – сказали одновременно детина и веселый лейтенант.

– Вот и я говорю, – и Пасечник засмеялся.

– Вот, допустим, этот твой мешок, – сказал детина, показывая на полиэтиленовый мешок, который держал отец Фалафель. – Что там у тебя?

– Ничего, – сказал отец Фалафель, прижимая мешок к груди.

– Монах, – сказал укоризненно лейтенант и показал на табличку, которая висела у двери. На табличке было выведено каллиграфическим почерком: «Поделись».

– Теперь дошло? – спросил детина и засмеялся.

– Давай, доставай, – сказал Пасечник, который сообразил раньше, чем отец Фалафель. – Видишь, у людей обед начинается.

– А-а, – догадался, наконец, отец Фалафель, открывая пакет и доставая из него початую бутылку водки. – Так бы сразу и говорили бы.

–А говоришь, «ничего», – пожурил его детина и добавил, – с приятными людьми и дело приятно иметь.

– Еще бы нет, – подтвердил веселый лейтенант.

Затем он вытащил откуда-то пластмассовые стаканчики и раздал их присутствующим.

– Ни-ни, – сказал Фалафель. – Мы не пьем.

– Оно и видно, – сказал детина и снова засмеялся.