Монастырек и его окрестности… Пушкиногорский патерик

– И правильно говорил, – изрекал отец наместник, который давно уже твердо знал, что надо отвечать на всякого рода сомнительные вопросы вроде этого. – Так ведь ты же не в свой карман собираешь, а для матери православной церкви. Чувствуешь, какая разница? – добавлял он, презрительно улыбаясь, словно удивлялся, что должен объяснять кому-то такие простые вещи.

– И все-таки не монашеское это дело,– негромко сказал отец Мануил.

– А ты смиряйся, – сердито сказал отец наместник. – Ишь, не монашеское… А может, как раз монашеское, тебе-то откуда знать?

Впрочем, и без того приведенный аргумент возымел свое благотворное действие.

Морща лбы, монахи расходились по своим богоспасаемым келиям.

– И все-таки вы пособирайте, – сказал наместник, поворачиваясь, чтобы отправиться к себе. – Стыдно ведь. Чужие люди собирают, а свои не могут и какую-то ерунду собрать… Стыдно.

2

Иногда мне начинает казаться, что в один прекрасный день вся эта старая, изношенная временем проводка, проложенная в наших домах, вдруг заискрится «от тайги до британских морей», вспыхнет и запылает вместе со всей этой нелепой, несчастной, страдающей страной, которой, по словам одного русского философа, было суждено, когда придет время, родить Антихриста.

59. Подметные письма

В году этом обрушились на монастырь несчастья одно хуже другого. Сначала уехал на лечение отец Нектарий и по забывчивости не оставил братии ни копейки, посчитав, должно быть, что Дух Святой не даст ей погибнуть, а там, глядишь, и он подъедет.

Потом задохнулся в раскаленной бане один из трудников, и отец Нектарий поручил отцу Тимофею вытащить тело, позвонить в милицию и вызвать врача. Тело отец Тимофей вытащил и позвонил в милицию, но при этом ругался так, что проходивший мимо благочинный испугался и чуть было не подавился куском пирога, который нес в корпус.

А в начале мая свалилась нежданно-негаданно комиссия из Москвы, прибывшая по чьей-то кляузе, в которой описывались строительные подвиги отца Нектария.

И еще многим печалям попустил Господь пролиться над нашим монастырем, а сразу после Пасхи стала ходить по монастырю подметная листовка, искажающая истинный образ отца наместника, а потом и еще несколько, и еще, так что скоро, куда ни пойдешь, везде наткнешься на эти бумажки, которые иногда приносили и вешали на воротах и стенах, а иногда они приходили по почте на имя отца Нектария или отца благочинного, о чем можно было догадаться по страшным крикам, которые, по получении Нектарием письма, раздавались из его окон.

Что же до содержания этих подметных писем, то тут сомневаться не приходилось, ибо все это содержание исчерпывалось глупостями, клеветой и угрозами, а также пошлыми шутками, которые унижали честь и достоинство всех обитающих в монастыре насельников.

Так, одно из писем, найденное в притворе, обещало натопить из благочинного отца Павла столько жира, что хватит прокормить всех монахов в течение года, что было, конечно, и глупо, и оскорбительно.

Еще одно похожее письмо говорило о том же, но только обещало натопить жир не из благочинного, а из отца наместника, которого давно уже следовало приготовить в духовке с восточной приправкой и сельдереем.

Многие подметные письма обличали и отца Нектария, и благочинного отца Павла в том, что они живут в роскоши, в то время как большинство людей вокруг едва сводят концы с концами, уподобившись Спасителю, которому негде было приклонить головы.

Слыша это, отец Нектарий немедленно приходил в ярость и кричал что-нибудь вроде того, что не позже конца весны он искоренит это крапивное семя и заставит его с уважением относиться к отцу игумену, которого определил на это место Сам Господь!

Время между тем шло, а количество подметных писем нисколько не убавлялось, то принося с собой известия о том, что отец Нектарий и отец благочинный открыли в сбербанке счета, то уличая отца благочинного в том, что он проиграл в карты старинный образ в серебряном окладе, а то и сообщая о прямом шантаже с требованием положить под камень сто тысяч рублей в ответ на молчание относительно того, что случилось когда-то в Сочи. Со временем, правда, подметные письма стали в жизни монастыря чем-то естественным и понятным, так что никто, кажется, уже не обращал на них никакого внимания. Кроме, разумеется, самого отца Нектария, который по-прежнему воспринимал любое подметное письмо как личное оскорбление с вытекающими отсюда последствиями в виде криков, ругани, гнева, плохого настроения и обещаний добраться до мерзавцев, которые рано или поздно получат по заслугам.